Стань таким, каким ты не был - и останься тем, кем был. (с)
Я вообще страшное создание. Про какой бы мир не писала, куда бы написанное не несла - это всегда про любовь, вечные ценности и нахождение себя и своего места вопреки всему.
Кто не боится - может идти в то море, которое ниже.
Спасибо товарищам из команды за вычитку.))))
читать дальшеПролог.
Полупустая комната с белыми разводами побелки на полу ничем не напоминала блистающие чистотой, просторные офисы Корпорации. Да и серый от усталости и строительной пыли Рив не был похож на себя прежнего — блестящего главу департамента.
Клауду подумалось, что он сам выглядит не лучше, по крайней мере в том, что касается строительной пыли. Новое «Седьмое небо» стремительно возникало из невнятных планов и мидгарских руин, обретая свой облик. Тифа задалась целью сделать бар непохожим на тот, что был, потому что «что было» досталось ей в наследство — а Тифе хотелось свое, собственное.
— Так зачем вы меня позвали? — Клауд положил руки на стол.
Он чувствовал себя очень уставшим. Не от работы — работе тело радовалось, а от невнятного состояния души. Они так рвались, пытаясь предотвратить неизбежное, так шли к своей цели, на износ, что, когда все получилось, сил не осталось даже порадоваться. Надо было как-то жить дальше, что-то делать, о чем-то думать…
— Ты же вспомнил, что с вами случилось на самом деле, — в голосе Рива Туэсти вопроса не было. — И в Нибельхейме и… после.
— Да, — солджер пожал плечами. Сам все знает, и зачем эту тему вообще поднимать?
— Я думаю так — тебе будет интересно узнать о тех, кто ушел с того обрыва живыми, — Рив открыл папку и пошелестел листами. — Удивился даже, что ты не спрашиваешь.
— Некогда, — буркнул Клауд недовольно. — Жить надо и дел много.
— Ты прав… — Рив пристально посмотрел на собеседника, кивнул не то ему, не то себе. — Даже сам не знаешь, насколько. Если бы ты попробовал их поискать, то ничего бы не нашел.
Клауд глянул исподлобья и промолчал. Рив продолжил, как ни в чем не бывало:
— Никто из этих троих не пережил Метеора, и одного, кстати, ты убил на реакторе. Его поставили в охрану, чтобы поменьше болтал, и…
— Я понял, — невежливо перебил светловолосый. — Спасибо.
— Тебе не интересно?
— Мне не важно. И спасибо, — подумал, стоит ли говорить, решил что стоит. — Вы мне напомнили про другое. Важное.
Зак вряд ли хотел бы мести. Он, в отличие от Клауда, прощать умел. А даже если Рив врет, оберегая исполнивших приказ людей… Есть вещи поважнее мести, и хорошо, что Клауду не придется тратить на неё время.
На улице пахло разогретой корой, пылью выбитой сухой дороги, волглыми листьями и пыльцой. Ягодный куст у крыльца, помнивший еще бабушку Лайзы, расцвел, как всегда. Как каждый год. Вот только он скоро семь лет как перестал ягоды приносить, в пустоцвет уходил. Джереми ворчал, что скоро вовсе засохнет, вздыхал и скреб тщательно выбритый подбородок. Лайза вздыхала и упрямо подливала удобрения, хотя уже два года знала, что это бесполезно, и варенье варить больше некому.
Может, потому ягод и не появлялось. Для кого? Кто будет дергать их, полузрелыми, мимоходом с веток? Кто будет тайком таскать варенье из подпола и нахально — с плиты, из-под руки матери?
Семь лет назад сгорел Нибельхейм
Семь лет назад её Зак перестал писать.
Два года назад Лайза Фэйр узнала — почему…
— Да не приедет он, — Джереми вышел на крыльцо следом за женой, а сам невольно взглянул на ведущую за пределы Гонгаги дорогу. — Полгода не было. И не будет. Молодой парень, мы ему чужие…
— Не чужие, — отрезала Лайза.
— …Семья своя, — продолжил бурчать муж.
— Рем, он сирота, — покачала она головой. — Я боюсь, что с мальчиком опять что-то случилось. Если и было в Шин-Ра что-то хорошее, так это связь и новости! Может быть, там, в Мидгаре, опять неприятности, поэтому Клауд и не едет?
Майор погранразведки в отставке хмыкнул. Шин-Ра он не любил. Он там не служил, хотя многие товарищи Джереми пошли на службу к новой власти, когда последнюю самостоятельную армию Западного Континента расформировали. А упрямый Фэйр их не принял и сыну запрещал, но Зак удался слишком уж в отца и решил все сам. Сбежал. Может, если бы отец не был так резко против, то сын не только писал бы, но и наведывался домой? Ведь Лайза так и не увидела Зака взрослым! В памяти остался голенастый нескладный пацан с вечно расцарапанными локтями и коленками, на которых собиралась вся грязь окрестностей Гонгаги. Фотографии сын присылал, конечно, но совместить улыбающегося широкоплечего солджера с её Заком у Лайзы получалось не всегда — хотя фотографиями была утыкана вся рамка зеркала в её комнате. Сначала Зак присылал фото, где он красовался в темно-голубой форме Третьего Класса, потом её сменила фиолетовая Второго, и наконец, два последних — черный мундир Первого. Вожделенный, недостижимый, выше которого только звезды. Признание непревзойденного мастерства, недюжинного ума и неоспоримых заслуг.
Иногда Лайза думала, стал ли Зак похож на своего младшего товарища? Нет, решала она всегда, вряд ли. Слишком её сын был живой и веселый, из него никакая война не смогла бы выбить солнечность характера. А Клауд настороженный, мрачноватый и какой-то вечно-виноватый. Этого женщина не понимала — за что он себя постоянно винит? За то, что не смог сразу им рассказать правды? Так потом же честно признался — отравление Мако, а штука это коварная, хвала Богине, что амнезией отделался. Что Зака не уберег? А что он мог сделать? Лайза могла бы обвинять, если бы её сына бросили без помощи, но когда мальчик сам чудом уцелел…
— Он приедет, — убежденно повторила женщина. — Просто сейчас он очень занят.
Джереми не стал говорить, что она так же повторяла про Зака, когда от него письма перестали приходить. Жене и так тяжело, зачем обстановку нагнетать. Лучше молча взять мотыгу и пойти картошку окучивать. Огород исправно кормил Фэйров, не оставляющих землю без заботы. Уж грядки они и в свои годы могли обиходить — что такое для крепкого человека сорок четыре года Лайзы или пятьдесят Джереми? Другое дело, что одиночество гнуло спину и белило волосы успешнее времени.
Так что пусть, пусть ждет своего Клауда. Это лучше, чем никого не ждать и ни на что не надеяться.
* * *
Календарная зима в Гонгаге отмечалась разве что сильными ливнями. «Холодает!» — озабоченно говорили местные жители, глядя на термометры, а ведь в том же Нибельхейме такая погода считалась очень даже теплой.
Мерный, спокойный шум дождя глушил далекие звуки. Зима — время сидеть по домам и пережидать непогоду, ведь для путешествий будут более солнечные дни. Однако ж, кому-то и в ливень не сиделось на месте. Рокот мощного мотора никакой дождь заглушить не в силах. Хотя старался, полив с удвоенной силой, но машина продолжала работать так же ровно и мощно, не обращая внимания на какие-то жалкие капли, с трудом пробившиеся под кожух. И гордо замолчал мотор лишь тогда, когда этого захотел хозяин, а не природные условия.
Правда, хозяину досталось все то, что не досталось мотору. Клауд Страйф с мотоцикла своего слез мокрый насквозь, без единой сухой нитки. Мокрая безрукавка липла к телу, в ботинках на каждом шагу мерно хлюпало, потяжелевшие штаны противно хлопали по ногам. Не ездят в такую погоду на мотоциклах, даже самых лучших.
Но если Клауд решил, что он что-то должен…
Солджер отбросил с лица уныло обвисшую челку и постучал в дверь Фэйров. Дождь звонко барабанил по черепице, плюхался на деревянное крыльцо и совсем мягко шелестел в листве — куст рядом с домом съежился, теряя последние скукоженные завязи. В церкви на прощание Зак ничего не сказал, только рукой помахал. Но упрек в глазах друга — что ж ты о моих родителях забыл? — домысливался легко и ненавязчиво.
Забыл же. Не навещал. Геостигмой отговаривался, как от прочих.
В общем, вел себя, как редкостная размазня!
— Клауд? Да ты с ума сошел! — сеанс самоуничижения прервала распахнувшая дверь Лайза. — В такую погоду разъезжать! Верная простуда…
— Солджеры не простужаются, — честный Клауд пожал плечами. Было бы из-за чего беспокоиться…
Лайза замахала на парня руками и возмущенно потащила в дом — сушиться. Клауд немного побурчал, для порядка, но возражать не стал. Если ей хочется о нем позаботиться, что ж, почему бы нет. Когда-то точно так же вокруг Клауда хлопотала родная мама, но мальчишка-гвардеец шестнадцати лет этого не оценил. Тогда он считал себя суровым мужчиной, которому подобные нежности не к лицу…. Поумнел, когда стало слишком поздно.
Нет ни мамы, ни Нибельхейма — не считать же за родной город шинровскую подделку? Есть только Лайза Фэйр, которая отдает ему все то, что не может отдать погибшему Заку.
— Что так долго не ехал? Мать вся извелась, — проворчал Джереми из своего угла.
Клауд вздрогнул, потом сообразил, что «мать» здесь — не обязательно чья-то, просто женщина, у которой дети есть. Или были…
— Сначала болел, — он сморгнул, протер глаза, словно вынырнул из глубокого омута. — Потом… были дела, с которыми пришлось… справляться.
— Чем болел? — Лайза замерла с тарелкой в руках. В синих, как и у сына (как у мамы!), глазах женщины стыл испуг.
— Геостигмой, — нехотя признался Клауд и торопливо добавил: — Но я уже здоров. Если в Гонгаге кто-то болен, то я привез воду из целебного источника. У нас теперь есть лекарство.
— Нет у нас больных, — Фэйр-старший сердито отставил мотыгу, которую затачивал, и вытер руки затасканной тряпкой. — Воды черной отродясь не видели, а все, кому жизнь не мила, еще раньше… кто из деревни ушел, кто вовсе — в Лайфстрим.
— Нам говорили, от чего это бывает, — Лайза возилась у плиты, разогревая еду, и говорила не поворачиваясь. — Это ваше… как его?
— ОВМ, — подсказал парень. — Организация Восстановления Мира.
— Да-да, они и рассказывали. Страшная штука! Но нас миновало…
Может быть, взорвись реактор не за три года до Метеора, а попозже, перед катастрофой, в придавленное горем поселение и пришла бы страшная, неизлечимая болезнь. Но Гайя здесь успела затянуть раны, а люди — распрямиться, отдышаться после беды. В Гонгаге вообще, как видел Клауд, не привыкли жаловаться или унывать. И ему это нравилось. Ему вообще здесь нравилось.
Только иногда вползало ядовитое сомнение — а ему ли?..
Под вечер дождь только разгулялся. За окном стояла сплошная шелестящая стена — мокрая и темная. Клауд задернул старую, но опрятную занавесочку чердачного окна. Ясно, что Лайза Фэйр никуда его в такую погоду не отпустит, а Фенрир загнали в крепкий сарай, ему дождь не страшен, так что пережидать можно спокойно. В деревенском доме и в непогоду найдется немало дел для лишних рук. Да что там, в деревне никогда «лишних» не бывает!
Уютная чердачная комнатка перед глазами двоилась. Раньше Клауд, приезжая, старался не оставаться здесь на ночь, но теперь пришлось поневоле, и мерещилось солджеру невесть что. Он — точно был тут впервые. Но при этом знал каждый угол. И почти помнил, что должно лежать в ящиках школьного письменного стола.
Чужая память продолжала шутить свои шутки, хорошо еще, Клауд теперь знал, что она — чужая. Парень протянул руку, уверенный, что не ошибется, и снял с книжной полки книгу в затертой обложке. Точно, та самая… в Нибельхейме у него была такая же, только другого издания, в более скромной обложке и без иллюстраций. Страйфы жили небогато, а вот старшие Фэйры своего Зака баловали и пристрастие к чтению поощряли. Вот разве читал он — о героях, чудовищах, подвигах и прочем в том же духе. А книга-то хорошая, приключенческая, ей все мальчишки тех лет зачитывались взахлеб…
Клауд сел на узкую кровать, продолжая сжимать книгу в руке. Вот книжные полки — до них с постели дотянулся бы и подросток, Зак тоже любил читать лежа. Интересно, гоняла ли его за это Лайза так же, как Клауда — его мама?
Вот стол, правильной стороной к окну развернутый, чтобы свет падал удобно для делающего домашнюю работу школьника. Но в Гонгаге своей школы нет, это в Нибельхейме она в двух шагах была, куда же ему приходилось мотаться на учебу?
Вот шкафы с одеждой… Клауд, доверившись предчувствию, открыл шкаф. Одежды в нем давно не было, Лайза не из тех хозяек, что будут разводить моль и пыль. Зато стало видно, что на дальнюю стенку пришпилен плакат. Кнопки слегка проржавели, но продолжали удерживать бумагу, почти не выцветшую, ведь она почти все время проводила в темноте.
«Все трое…» — грустно усмехнулся солджер, глядя на плакат с легендарной тройкой Первого Класса. У Клауда тоже был плакат, но другой, с одним Сефиротом. И Клауду не приходилось его прятать, мама, наверное, заранее смирилась, что её сын сможет пробиться только в армии. А вот Зак свою мечту тщательно берег наверно, от строгого отца.
«Мы все-таки разные, хоть и похожи, да, Зак?» — солджер вытянулся на кровати, не раздеваясь. Ботинки он снял еще внизу, экипировка аккуратно развешена на стуле с высокой спинкой, меч вычищен и стоит у шкафа. Если бы сюда переехала Аэрис… Наверное, кровать бы поставили другую, пошире, тут одному взрослому-то не слишком просторно.
Всюду натыкаешься на следы давно отгоревшей жизни. Похожее, но не свое. Иное. Не заслуженное. Зака.
Так и кажется, что Лайза забудется и окликнет его именем сына. Вот Тифу уже попросила привезти, как следует познакомиться — дескать, что за дела, если видела только мельком. Может быть, и стоит, ведь Тифа должна так же тосковать по родительскому теплу.
Но как решиться? Как переступить через жуткое понимание — ты опять занял чужое место?..
* * *
— Спасибо, Сид.
— Ха, было за что, — капитан Хайвинд, немыслимое дело, покинул мостик «Шеры» и лично проводил пассажира. От души тряхнул Клауду руку. — Бывай! Я тут поблизости болтаюсь, Рив кой-чего интересного удумал… короче, если что, свиснешь!
Клауд кивнул. Рив с энтузиазмом взялся развивать «средства воздушного сообщения», как это называли в новостях. Конечно, куда в таком деле без Сида Хайвинда — не позовешь, так сам придет и все, что думает, выскажет. Рив благоразумно не дожидался матюгов и позвал. Чудо, что Кэпа вообще удалось застать в Ракетном Городе, он непрерывно мотается между родиной, Эджем и Джуноном.
«Шера» плавно поднялась вверх и взяла курс к морю. Клауд проводил корабль взглядом, опустил на глаза защитные очки и тронулся с места. Хорошо, что получилось вернуться раньше.
Вот уже и окраины Эджа — первые дома, строительные площадки, забегаловка Джонни, вся в самодельных разноцветных гирляндах огоньков. Сам хозяин как раз выносил на веранду чей-то заказ и, увидев Клауда, помахал рукой. За строительными площадками в вечерней полутьме притаился мёртвый Мидгар — черное недоброе пятно в густо-синем небе. Жители города старались в ту сторону смотреть пореже, а в квартирках, чьи окна выходили на брошенный город, по большей части занавешивали окна.
Правда, с тех пор, как в развалинах церкви появилось целебное озеро, к нему успели натоптать солидной ширины тропку… Клауд поежился и нехотя сбросил скорость. Не гонять же на улицах, тут люди ходят, нельзя. У него было куда больше причин не любить развалины Мидгара. Бывать там с некоторых пор Клауд почти перестал, после сражения с воскресшим Сефиротом ему в сторону города и смотреть тошно было.
В «Седьмом небе» было тепло и тихо. Клауд прошел с «домашнего», черного хода, осторожно обходя или переступая пустые ящики и шелестящие целлофановые обертки. Совесть опять куснула — сегодня, в крайнем случае, вчера, для бара продукты привезли, Тифе пришлось в одиночку разбирать… Солджер поправил на плече сумку. Лайза едва ли не силой впихнула ему несколько банок с домашней заготовкой. Отмахнулась на возражения: «Куда нам двоим столько? А у тебя там дети, они сладкое любят…».
Тифа тоже варенье любит, она обрадуется.
— Ты вернулся? Так быстро! — не успел Клауд о ней подумать, как Тифа уже вылетела в коридорчик, распахнув дверь. Услышала шаги, наверное.
На душе стало спокойно, словно тишина и тепло дома передались Клауду. Вот тут он точно на своем месте, и никого другого Тифе не надо. И ему тоже. И все правильно. И не надо больше убегать и прятаться, месяцами не отвечая на звонки. Пришлось почти потерять все это, чтобы понять, как ему нужен именно этот дом и именно эта женщина!
— Я тут привез, — Клауд снял с плеча сумку, замялся, не зная, как назвать. — Подарок.
— Из Гонгаги, — Тифа понимающе кивнула, поманила в кухню. — Заноси сюда. У нас тоже гости, я так быстро тебя не ждала, — и улыбнулась счастливо.
Не ждала, как же. Наоборот, каждый день... Оказывается, это так приятно, когда тебя дома ждут.
— Добрый вечер, — Клауд кивнул гостю, не глядя. Дотащил сумку до кладовки у холодильника, поставил. Тифа вряд ли позовет в дом кого-то, кто ей не нравится — точнее, не нравящийся человек может прийти сам, но о нем Тифа сказала бы совсем другим тоном. И угрозы, которую солджер ощущает спинным мозгом, нет. Значит, в гостях кто-то свой, но явно не из ближнего круга, этих бы Клауд узнал с порога. Шумного массивного Баррета вообще трудно не заметить, кажется, что он занимает полкухни, Юффи бы выскочила вместе с Тифой, Нанаки в принципе не сидит за столом, да и Винсент — очень яркое пятно в окружающем пространстве.
— Добрый… — ему ответили спокойно, с едва уловимой иронией.
На незнакомый женский голос Клауд все-таки обернулся. Внимательно посмотрел на невысокую девушку в офицерской форме ОВМ. Гвардейская привычка, как оказалось, не поддающаяся ни амнезии, ни Мако-обработке, требовала незамедлительно вытянуться по стойке смирно и отдать честь, но солджер сдержался.
Девушка понимающе усмехнулась уголками губ и промолчала.
Клауд, конечно, давно узнал, кто завелся у Рива в Организации, но лично сталкиваться не доводилось. А вот теперь она сама пришла, и похоже, не в первый раз, и Тифа её знает, считая своей.
— Знаешь, я давно перебралась сюда, но так и не нашла времени сказать тебе спасибо, — тихо продолжила гостья.
Клауд непонимающе, угрюмо взглянул из-под челки. Сел напротив, устало сложив руки на столе.
— За то, что ты закончил моё дело, — спокойно пояснила она на незаданный вопрос. — Если бы не вы, все оказалось бы бесполезно, об этом тяжело думать. Даже теперь, когда все закончилось.
— Благодарить, — Клауд сердито пожал плечами. — За что? Всё так случайно получилось, я просто занял твое место. Как всегда, — вырвалось у него. — Я всегда занимаю чужие места.
Пожалуй, в другое время он промолчал бы, но сейчас это оказалось едва ли возможным. После Гонгаги, после родителей Зака, еще и дома… такое. Сидит и смотрит.
— Ах вот как ты это видишь.
Тифа в кладовке чем-то очень сердито брякнула. Не так уж тихо они говорили, с открытой дверью вполне можно было разобрать слова.
— Но ты справился, разве нет? Ты нужен именно таким, каким ты стал. Значит, это место твоё, раз оно тебе подошло, и это не случайность.
— Может быть… но если на этом месте должен быть другой?
— Но если на этом месте оказался — ты? Если ты на этом месте всех устраиваешь? Если тебя на это место зовут долг, сердце и разум? — девушка прищурилась. — Поверь, у меня достаточно большой опыт, хм, как говорит наш Рив, «работы с персоналом». Тебя, такого, я бы взяла к себе в команду. Только немного отучила бы сомневаться в себе.
— Может быть, и возьмешь? — Тифа явилась на кухню с кастрюлей в руках. И с надеждой уточнила: — К себе в команду, ненадолго?
— Нет уж, Клауд у нас птица вольная, гордая и свободная, к тому же он теперь взрослый мальчик. Сам научится, задатки есть.
Клауд понял, что ему вот в данный конкретный момент очень хочется побыть маленьким мальчиком, сказать «бу на вас» и замолчать намертво. Но не солидно, тем более перед такой… гостьей. Серые сумеречные глаза девушки были теплыми и самую чуточку насмешливыми. А ведь у неё в самом деле большой опыт, и людей она умеет разглядеть.
— Впрочем, хватит о прошлом, — она повела плечами, словно сбрасывая незримый груз. — Клауд, я ведь, сознаюсь, тебя специально караулила, и не первый день, с меркантильными целями. Хотела на правах основательницы и пусть бывшего, но лидера, кое о чем посоветоваться. Ты же доставкой занимаешься и должен знать…
…Гостья давно уехала. Тифе основательница «Лавины» всегда казалась существом потусторонним. В её внешности ничего загадочного не было, но вот смотрела она так… словно с той стороны Лайфстрима. Казалось, если откроет дверь, выйдет не на улицу, а прямо в Поток. И каждый раз слегка удивляло, что приезжают за ней на самом заурядном мотоцикле с эмблемой ОВМ. Правда, за рулем человек сидел не самый заурядный, в личном деле которого при жизни Корпорации Турки ставили скромную пометку: дескать, пропавший без вести, предположительно погибший.
Рив многих таких, «предположительно погибших», к себе зазвал. Пытался и к ним подобраться с тем же, но Клауд и Тифа решительным хором отказались. А вот Баррет и Сид с новым правительством неплохо сработались. Может быть, правы именно они?..
Странный разговор поднял со дна души мутное облако старых сомнений. Теперь Тифа, стоя в своей комнате у окна и глядя на тускло освещенную фонарями улицу, в который раз пыталась это облако разогнать. Занять чужое место? А разве сама она — на своем? Чего больше в их нелепой семье — истинного чувства или простой памяти? Ей не раз думалось, что на самом деле Клауд любил не её, Тифу, а она всего лишь подруга детства и боевой товарищ. И то, что есть — простая теплота и нужда в ком-то живом и понимающем рядом.
После явления в Эдж трех белоголовых братцев-духов ей думалось, что они во всем разобрались. И теперь-то все точно будет хорошо. Но вот у Клауда вырвалось что-то наболевшее — и опять сомнения, метания и непонимание.
— Тифа?
Она так задумалась, что даже не заметила, как предмет её размышлений вошел в комнату и тихо прикрыл дверь.
— Что-то случилось? — на языке так и вертелось: «Клауд, а я — на своем месте?».
— Нет, — он бережно обнял девушку за плечи, зарылся носом в волосы на макушке и прикрыл глаза. — Все уже в порядке, честное слово. Я просто подумал… не будет беды, если мы ненадолго закроем бар и поедем отдохнем?
— Отдохнем? — в душе поднялась теплая волна, смывая сомнения без остатка. — Думаю, не будет. А где мы будем отдыхать?
— В Гонгаге, — решительно заявил её любимый солджер. — Точнее, будешь отдыхать ты. А мне надо перекрыть крышу у сарая, посадить картошку и вообще… Тифа? Что смешного-то?
Тифа бессовестно хихикала, уткнувшись ему в плечо. Смешного, правда, ничего не было, просто было очень хорошо и уютно. А еще ей было интересно, из чего варят украдкой попробованное варенье. В Нибельхейме этих рецептов не знали!
— Поедем! Обязательно!
* * *
Сарай — это не дом, который на века. Сарай — это понятие временное, можно шифером обойтись, а не мучиться с черепицей. Но даже временность в Гонгаге не предполагает небрежного исполнения, потому старался Клауд от души, под чутким руководством Джереми Фэйра. Солджер даже не представлял, что это так здорово — когда у тебя есть отец. Пусть названный, но есть же! Своего Клауд не то, что не помнил, даже не знал никогда, мама упорно отказывалась говорить на эту тему. А сейчас его даже вечная настороженность отпустила, и ставшее привычным ожидание пакости от мирозданья уползло в дальние потемки души.
Так что Клауд не сравнивал, а просто радовался и учился. Сомнения в своем праве быть не чужим этой семье после памятного разговора на кухне куда-то испарились и знать о себе не давали. А после установки большой кровати места на чердаке стало ощутимо не хватать, но ни его, ни Тифу это не смущало.
— Порядок! — Джереми одобрительно хлопнул Клауда по плечу. — Можно слезать.
Приятные мысли и удовольствие от сделанной работы изрядно подпортил въедливый телефонный звонок. Трубку Клауд бросил на кухне, и звонкая трель отчетливо доносилась из открытого по летнему времени окна.
— Ну вот, — недовольно заворчала Тифа. — Неужели хоть раз в году нельзя обойтись без нас?..
— Можно, — крикнул Клауд с крыши. — Если что, с Барретом ты знакома, куда посылать, знаешь.
— Клауд, я воспитанная повстанка! — и, после паузы, совсем другим тоном: — Клауд…
Солджер сам не заметил, как оказался на земле. Пролетел огород двумя прыжками, через грядки, и заглянул прямо в окно.
— Беда, — одними губами пояснила девушка, протягивая ему телефон. Марлин и Лайза смотрели на них одинаково испуганными глазами.
С тех пор, как не стало реактора, Гонгага жила тихо… очень тихо.
— Страйф слушает, — в голосе откуда-то сами взялись железные армейские нотки.
— Клауд, я знаю, что вы в Гонгаге, — Эльфи на том конце говорила коротко и явно торопилась, проглатывая окончания. — Слушай инструкцию и следуй ей в точности…
«Семнадцать, восемнадцать… И ведь они не совсем люди. — Клауд плотнее вжался во влажную землю. — Двадцать, двадцать один… или даже нелюди, — он вздрогнул, увидев «ищейку», старательно нюхавшую землю. Посмотрел на тех, кто выглядел более нормально. — Это не солджеры. Двигаются медленнее, пластика не та, драться должны хуже, но… двадцать пять, двадцать шесть… пожалуй, я справлюсь, если пойдут по следу. Но после придется лечиться».
Рядом шевельнулся Джереми, взглянул на врага сквозь прицел. Старый вояка майора получил при отставке, и в бытность младшим офицером успел набегаться по лесам, посидеть в засадах и побывать в настоящем деле. Ему бы пару десятков лет с плеч сбросить! Но когда из всего населения деревни военных — только двое, привередничать не приходится.
Вражеский отряд засуетился. Командующий замахал руками, что-то неразборчиво рявкнул, и рядовые потянулись в свой «летучий гроб», как метко охарактеризовал самолет Дензел. «Гроб» загудел двигателями, оторвался от земли и взял курс на северо-восток.
К Мидгару.
— Твою ж мать! — от души выдохнул дед Фэйр. — Что это они? Ни щепки не тронули, только двери посрывали…
— Людей искали, — пояснил Клауд, поднимаясь и разминая мышцы. — Мне так и сказали, что нужно уводить людей и не беспокоиться об остальном. Вы пока туда не возвращайтесь, нас сейчас спасло то, что у них времени мало, похоже. А вдруг после решатся еще раз проверить?
— Понял, не бамбук. Посидим, а ночью наведаемся и кой-какие вещи притащим потихоньку, а то еды совсем нет, да и спать на голой земле плохо. Ты не волнуйся, сынок, я дело знаю и все тихо будет. Охотники у нас есть, прокрасться сумеем.
Клауд кивнул:
— Ты пока скажи всем, а я в деревню схожу, посмотрю, не оставили ли там кого.
Сказать, что новый, невесть откуда вынырнувший враг ему не нравился, то же, что промолчать вовсе. Надо проверить деревню и спешить в Эдж, если тот еще цел. Хорошо бы оставить тут, в относительной безопасности, не только Марлин и Дензела, но еще и Тифу — так ведь не останется!
— Лайза, что бы мы делали, если бы не ваш мальчик! — опасность, кажется, миновала, и переживания хотелось выплеснуть в разговоре. Соседка Лайзы вытерла лоб дрожащей рукой. — Вот нелюди! Откуда такое только повылазило!
— Да, — Лайза покрепче прижала к себе Марлин. — Наш Клауд самый лучший. Он нас защитит.
— Да, он такой! — гордо кивнул Дензел.
— Он всех спасет! — без тени сомнения заявила Марлин.
Тифа просто улыбнулась. Детская убежденность — такая наивная и такая ободряющая… Спасти всех в одиночку можно, если угроза тоже воплощена в чем-то одном. В призванном Бахамуте. В Метеоре. В Сефироте. В его последышах. А тут явно целая армия, и сражаться им придется не одним.
Но они обязательно справятся, все вместе. Теперь они будут сражаться не только друг за друга, но и за весь мир, воплощенный в маленькой скромной Гонгаге, где их ждет семья.
Эпилог
— Недозрелые же! — Лайза, вышедшая встречать Клауда на крыльцо, шутливо погрозила ему полотенцем.
— Зато вкусные, — вступился за старшего Дензел и незамедлительно взял пример — выбрал на кусте целых две ягоды и быстренько отправил в рот.
Вообще-то по всем законам ботаники ягодным кустам столько лет жить не полагается. Но гонгагское чудо с этими законами явно забыли ознакомить — куст, напоминающий скорее солидное дерево, исправно рос, а восемь лет назад, после последней войны, опять начал плодоносить.
— Привет, Клауд! — следом за своей названной бабушкой вылетела Марлин, повисла сначала на Клауде, потом на Дензеле. — А где Тифа? Лиза по ней соскучилась, и Зак уже всех замучил, Представляешь, нашел старый армейский бинокль и сидит на чердаке, вас высматривает... И мне мешает! Я к экзаменам готовлюсь, у меня самый ответственный класс впереди!
— А ты уйди с чердака, тогда и не будет мешать, — поддразнил её Дензел.
— Он на любой крыше сидеть может! А мне в этой комнате удобно!
Клауд их не слушал. По лестнице уже прыгал вниз сын, а через огород чокобиным галопом неслась его младшая сестра. Некоторое время солджеру стало не до окружающих — трудно о чем-то говорить, когда на тебя с двух сторон с энтузиазмом карабкается малышня.
…Позже они, отдышавшись, сидели за столом в большой комнате первого этажа. Клауд размешивал в чашке знаменитое варенье, звякал ложечкой по стенке и объяснял:
— Тифа не приехала, я сам ненадолго, утром обратно. Только Дензела привез, пусть к поступлению готовится.
— Угу, — Дензел дотянулся до вазочки с лакомством, зачерпнул с горкой и отправил за щеку. — У них там такие требования, ух… буду зубрить.
— А нам придется в открытии приливной электростанции участвовать, — пожаловался солджер. — И мне, и Тифе, и остальным…. «Лавина», вроде как, герои двух войн и всякое такое… за живой мир сражались. В общем, как всегда, привлекают к официозу. Не бросать же там Эльфи одну.
Марлин и младшие хором вздохнули. Им тоже хотелось поучаствовать в «официозе», но раз строгий папа сказал — сидеть в Гонгаге, значит, будут сидеть в Гонгаге. Клауд никогда просто так не отлучал детвору от интересных событий, они привыкли, что подобные категорические решения обсуждать нельзя.
А родители потом обязательно все расскажут.
Джереми хитро прищурился, встал, покопался в ящике и достал сигарету. Поманил приемного сына на улицу. Клауд вздохнул и пошел — старший Фэйр не из тех, от кого можно отделаться общими фразами.
— Ну, — Джереми выдохнул в вечерний воздух ароматный клуб дыма. Комары шарахнулись в стороны, Клауд чихнул.
— Не хочу я, чтобы дети на том открытии были, — нехотя признался солджер. — Неладно у нас там.
— Опять война?
— Нет, так, дураки одни всплыли, — Клауд оперся на перила, прищурился: — Знаешь, что у нас в ОВМ хотят новое топливо запустить? Растительное?
— Знаю, к нам в Гонгагу тоже приходили, спрашивали, можем ли мы поля под него выделить, — не удивился дед. — Хорошее дело, мне нравится.
— Ага, а тем, кто нефть добывает — не очень. Прибыльная она, нефть эта. Баррету нашему только скажи, что новое топливо планете пользу приносит, он сам пойдет поле пахать, а те, кто добывать взялся… Понимаешь, отец, нефть ведь тоже не бесконечная. Не Мако, но тоже не подарок. У нас это понимают и очень боятся, что Гайя на новую «иглу» сядет, с Мако слезть не успев, — Клауд отмахнулся от нового клуба дыма, продолжил: — Эльфи с Ривом теперь многим поперек горла, да в общем, и Руфус тоже, он уже успел первую партию саженцев себе застолбить. Но Руфуса пусть Турки берегут, а командор и всё его высшее командование на открытии будут.
Джереми Фэйр хитро прищурился:
— А что Дензела не взял? Вместо экзамена?
— Так тут же и Марлин, и мелкие…
— Понял, сам не дурак, — дед погасил сигарету. — Ты езжай спокойно, Клауд. Дензелу нашему я хорошую физподготовку устрою, не совсем забыл, как нас в курсантах гоняли. Да и моё ружьишко давно без дела висит…
Клауд усмехнулся. В успехе дела на открытии он не сомневался. Скорее уж недоумевал, что нефтяной коалиции хватило дурости пытаться устранить лидеров ОВМ, когда при них столько бывших солджеров состоит. Не говоря уже о том, что некоторые из этих лидеров солджерам мало уступают. За семью теперь тоже можно не беспокоиться, Джереми присмотрит.
Клауд запрокинул голову, глядя в безмятежно-синее небо над Гонгагой. Наверное, этому миру долго еще не знать покоя — слишком сильными были потрясения, слишком сильно все изменилось. В общем-то, Клауд не был уверен, нужен ли ему этот покой. У него есть главное. Есть дом и Тифа, которых надо оберегать. Есть дети, которых надо растить. Есть родители, пусть приемные, они заслужили мирную старость.
И никто не посмеет это все отобрать. Клауд больше не сомневался в своих силах и знал, что защитит тех, кто за его спиной. Всегда и ото всех.
Кто не боится - может идти в то море, которое ниже.
Спасибо товарищам из команды за вычитку.))))
читать дальшеПролог.
Полупустая комната с белыми разводами побелки на полу ничем не напоминала блистающие чистотой, просторные офисы Корпорации. Да и серый от усталости и строительной пыли Рив не был похож на себя прежнего — блестящего главу департамента.
Клауду подумалось, что он сам выглядит не лучше, по крайней мере в том, что касается строительной пыли. Новое «Седьмое небо» стремительно возникало из невнятных планов и мидгарских руин, обретая свой облик. Тифа задалась целью сделать бар непохожим на тот, что был, потому что «что было» досталось ей в наследство — а Тифе хотелось свое, собственное.
— Так зачем вы меня позвали? — Клауд положил руки на стол.
Он чувствовал себя очень уставшим. Не от работы — работе тело радовалось, а от невнятного состояния души. Они так рвались, пытаясь предотвратить неизбежное, так шли к своей цели, на износ, что, когда все получилось, сил не осталось даже порадоваться. Надо было как-то жить дальше, что-то делать, о чем-то думать…
— Ты же вспомнил, что с вами случилось на самом деле, — в голосе Рива Туэсти вопроса не было. — И в Нибельхейме и… после.
— Да, — солджер пожал плечами. Сам все знает, и зачем эту тему вообще поднимать?
— Я думаю так — тебе будет интересно узнать о тех, кто ушел с того обрыва живыми, — Рив открыл папку и пошелестел листами. — Удивился даже, что ты не спрашиваешь.
— Некогда, — буркнул Клауд недовольно. — Жить надо и дел много.
— Ты прав… — Рив пристально посмотрел на собеседника, кивнул не то ему, не то себе. — Даже сам не знаешь, насколько. Если бы ты попробовал их поискать, то ничего бы не нашел.
Клауд глянул исподлобья и промолчал. Рив продолжил, как ни в чем не бывало:
— Никто из этих троих не пережил Метеора, и одного, кстати, ты убил на реакторе. Его поставили в охрану, чтобы поменьше болтал, и…
— Я понял, — невежливо перебил светловолосый. — Спасибо.
— Тебе не интересно?
— Мне не важно. И спасибо, — подумал, стоит ли говорить, решил что стоит. — Вы мне напомнили про другое. Важное.
Зак вряд ли хотел бы мести. Он, в отличие от Клауда, прощать умел. А даже если Рив врет, оберегая исполнивших приказ людей… Есть вещи поважнее мести, и хорошо, что Клауду не придется тратить на неё время.
Дом, где нас ждут
Вот так и поймешь, что жизнь коротка,
Но нет дороге конца.
Следы прошедших по ней вчера
Она окутала тьмой...
Она лишь тогда бывает добра,
Когда ведет нас домой.
(с) М.Семенова
Но нет дороге конца.
Следы прошедших по ней вчера
Она окутала тьмой...
Она лишь тогда бывает добра,
Когда ведет нас домой.
(с) М.Семенова
На улице пахло разогретой корой, пылью выбитой сухой дороги, волглыми листьями и пыльцой. Ягодный куст у крыльца, помнивший еще бабушку Лайзы, расцвел, как всегда. Как каждый год. Вот только он скоро семь лет как перестал ягоды приносить, в пустоцвет уходил. Джереми ворчал, что скоро вовсе засохнет, вздыхал и скреб тщательно выбритый подбородок. Лайза вздыхала и упрямо подливала удобрения, хотя уже два года знала, что это бесполезно, и варенье варить больше некому.
Может, потому ягод и не появлялось. Для кого? Кто будет дергать их, полузрелыми, мимоходом с веток? Кто будет тайком таскать варенье из подпола и нахально — с плиты, из-под руки матери?
Семь лет назад сгорел Нибельхейм
Семь лет назад её Зак перестал писать.
Два года назад Лайза Фэйр узнала — почему…
— Да не приедет он, — Джереми вышел на крыльцо следом за женой, а сам невольно взглянул на ведущую за пределы Гонгаги дорогу. — Полгода не было. И не будет. Молодой парень, мы ему чужие…
— Не чужие, — отрезала Лайза.
— …Семья своя, — продолжил бурчать муж.
— Рем, он сирота, — покачала она головой. — Я боюсь, что с мальчиком опять что-то случилось. Если и было в Шин-Ра что-то хорошее, так это связь и новости! Может быть, там, в Мидгаре, опять неприятности, поэтому Клауд и не едет?
Майор погранразведки в отставке хмыкнул. Шин-Ра он не любил. Он там не служил, хотя многие товарищи Джереми пошли на службу к новой власти, когда последнюю самостоятельную армию Западного Континента расформировали. А упрямый Фэйр их не принял и сыну запрещал, но Зак удался слишком уж в отца и решил все сам. Сбежал. Может, если бы отец не был так резко против, то сын не только писал бы, но и наведывался домой? Ведь Лайза так и не увидела Зака взрослым! В памяти остался голенастый нескладный пацан с вечно расцарапанными локтями и коленками, на которых собиралась вся грязь окрестностей Гонгаги. Фотографии сын присылал, конечно, но совместить улыбающегося широкоплечего солджера с её Заком у Лайзы получалось не всегда — хотя фотографиями была утыкана вся рамка зеркала в её комнате. Сначала Зак присылал фото, где он красовался в темно-голубой форме Третьего Класса, потом её сменила фиолетовая Второго, и наконец, два последних — черный мундир Первого. Вожделенный, недостижимый, выше которого только звезды. Признание непревзойденного мастерства, недюжинного ума и неоспоримых заслуг.
Иногда Лайза думала, стал ли Зак похож на своего младшего товарища? Нет, решала она всегда, вряд ли. Слишком её сын был живой и веселый, из него никакая война не смогла бы выбить солнечность характера. А Клауд настороженный, мрачноватый и какой-то вечно-виноватый. Этого женщина не понимала — за что он себя постоянно винит? За то, что не смог сразу им рассказать правды? Так потом же честно признался — отравление Мако, а штука это коварная, хвала Богине, что амнезией отделался. Что Зака не уберег? А что он мог сделать? Лайза могла бы обвинять, если бы её сына бросили без помощи, но когда мальчик сам чудом уцелел…
— Он приедет, — убежденно повторила женщина. — Просто сейчас он очень занят.
Джереми не стал говорить, что она так же повторяла про Зака, когда от него письма перестали приходить. Жене и так тяжело, зачем обстановку нагнетать. Лучше молча взять мотыгу и пойти картошку окучивать. Огород исправно кормил Фэйров, не оставляющих землю без заботы. Уж грядки они и в свои годы могли обиходить — что такое для крепкого человека сорок четыре года Лайзы или пятьдесят Джереми? Другое дело, что одиночество гнуло спину и белило волосы успешнее времени.
Так что пусть, пусть ждет своего Клауда. Это лучше, чем никого не ждать и ни на что не надеяться.
* * *
Календарная зима в Гонгаге отмечалась разве что сильными ливнями. «Холодает!» — озабоченно говорили местные жители, глядя на термометры, а ведь в том же Нибельхейме такая погода считалась очень даже теплой.
Мерный, спокойный шум дождя глушил далекие звуки. Зима — время сидеть по домам и пережидать непогоду, ведь для путешествий будут более солнечные дни. Однако ж, кому-то и в ливень не сиделось на месте. Рокот мощного мотора никакой дождь заглушить не в силах. Хотя старался, полив с удвоенной силой, но машина продолжала работать так же ровно и мощно, не обращая внимания на какие-то жалкие капли, с трудом пробившиеся под кожух. И гордо замолчал мотор лишь тогда, когда этого захотел хозяин, а не природные условия.
Правда, хозяину досталось все то, что не досталось мотору. Клауд Страйф с мотоцикла своего слез мокрый насквозь, без единой сухой нитки. Мокрая безрукавка липла к телу, в ботинках на каждом шагу мерно хлюпало, потяжелевшие штаны противно хлопали по ногам. Не ездят в такую погоду на мотоциклах, даже самых лучших.
Но если Клауд решил, что он что-то должен…
Солджер отбросил с лица уныло обвисшую челку и постучал в дверь Фэйров. Дождь звонко барабанил по черепице, плюхался на деревянное крыльцо и совсем мягко шелестел в листве — куст рядом с домом съежился, теряя последние скукоженные завязи. В церкви на прощание Зак ничего не сказал, только рукой помахал. Но упрек в глазах друга — что ж ты о моих родителях забыл? — домысливался легко и ненавязчиво.
Забыл же. Не навещал. Геостигмой отговаривался, как от прочих.
В общем, вел себя, как редкостная размазня!
— Клауд? Да ты с ума сошел! — сеанс самоуничижения прервала распахнувшая дверь Лайза. — В такую погоду разъезжать! Верная простуда…
— Солджеры не простужаются, — честный Клауд пожал плечами. Было бы из-за чего беспокоиться…
Лайза замахала на парня руками и возмущенно потащила в дом — сушиться. Клауд немного побурчал, для порядка, но возражать не стал. Если ей хочется о нем позаботиться, что ж, почему бы нет. Когда-то точно так же вокруг Клауда хлопотала родная мама, но мальчишка-гвардеец шестнадцати лет этого не оценил. Тогда он считал себя суровым мужчиной, которому подобные нежности не к лицу…. Поумнел, когда стало слишком поздно.
Нет ни мамы, ни Нибельхейма — не считать же за родной город шинровскую подделку? Есть только Лайза Фэйр, которая отдает ему все то, что не может отдать погибшему Заку.
— Что так долго не ехал? Мать вся извелась, — проворчал Джереми из своего угла.
Клауд вздрогнул, потом сообразил, что «мать» здесь — не обязательно чья-то, просто женщина, у которой дети есть. Или были…
— Сначала болел, — он сморгнул, протер глаза, словно вынырнул из глубокого омута. — Потом… были дела, с которыми пришлось… справляться.
— Чем болел? — Лайза замерла с тарелкой в руках. В синих, как и у сына (как у мамы!), глазах женщины стыл испуг.
— Геостигмой, — нехотя признался Клауд и торопливо добавил: — Но я уже здоров. Если в Гонгаге кто-то болен, то я привез воду из целебного источника. У нас теперь есть лекарство.
— Нет у нас больных, — Фэйр-старший сердито отставил мотыгу, которую затачивал, и вытер руки затасканной тряпкой. — Воды черной отродясь не видели, а все, кому жизнь не мила, еще раньше… кто из деревни ушел, кто вовсе — в Лайфстрим.
— Нам говорили, от чего это бывает, — Лайза возилась у плиты, разогревая еду, и говорила не поворачиваясь. — Это ваше… как его?
— ОВМ, — подсказал парень. — Организация Восстановления Мира.
— Да-да, они и рассказывали. Страшная штука! Но нас миновало…
Может быть, взорвись реактор не за три года до Метеора, а попозже, перед катастрофой, в придавленное горем поселение и пришла бы страшная, неизлечимая болезнь. Но Гайя здесь успела затянуть раны, а люди — распрямиться, отдышаться после беды. В Гонгаге вообще, как видел Клауд, не привыкли жаловаться или унывать. И ему это нравилось. Ему вообще здесь нравилось.
Только иногда вползало ядовитое сомнение — а ему ли?..
Под вечер дождь только разгулялся. За окном стояла сплошная шелестящая стена — мокрая и темная. Клауд задернул старую, но опрятную занавесочку чердачного окна. Ясно, что Лайза Фэйр никуда его в такую погоду не отпустит, а Фенрир загнали в крепкий сарай, ему дождь не страшен, так что пережидать можно спокойно. В деревенском доме и в непогоду найдется немало дел для лишних рук. Да что там, в деревне никогда «лишних» не бывает!
Уютная чердачная комнатка перед глазами двоилась. Раньше Клауд, приезжая, старался не оставаться здесь на ночь, но теперь пришлось поневоле, и мерещилось солджеру невесть что. Он — точно был тут впервые. Но при этом знал каждый угол. И почти помнил, что должно лежать в ящиках школьного письменного стола.
Чужая память продолжала шутить свои шутки, хорошо еще, Клауд теперь знал, что она — чужая. Парень протянул руку, уверенный, что не ошибется, и снял с книжной полки книгу в затертой обложке. Точно, та самая… в Нибельхейме у него была такая же, только другого издания, в более скромной обложке и без иллюстраций. Страйфы жили небогато, а вот старшие Фэйры своего Зака баловали и пристрастие к чтению поощряли. Вот разве читал он — о героях, чудовищах, подвигах и прочем в том же духе. А книга-то хорошая, приключенческая, ей все мальчишки тех лет зачитывались взахлеб…
Клауд сел на узкую кровать, продолжая сжимать книгу в руке. Вот книжные полки — до них с постели дотянулся бы и подросток, Зак тоже любил читать лежа. Интересно, гоняла ли его за это Лайза так же, как Клауда — его мама?
Вот стол, правильной стороной к окну развернутый, чтобы свет падал удобно для делающего домашнюю работу школьника. Но в Гонгаге своей школы нет, это в Нибельхейме она в двух шагах была, куда же ему приходилось мотаться на учебу?
Вот шкафы с одеждой… Клауд, доверившись предчувствию, открыл шкаф. Одежды в нем давно не было, Лайза не из тех хозяек, что будут разводить моль и пыль. Зато стало видно, что на дальнюю стенку пришпилен плакат. Кнопки слегка проржавели, но продолжали удерживать бумагу, почти не выцветшую, ведь она почти все время проводила в темноте.
«Все трое…» — грустно усмехнулся солджер, глядя на плакат с легендарной тройкой Первого Класса. У Клауда тоже был плакат, но другой, с одним Сефиротом. И Клауду не приходилось его прятать, мама, наверное, заранее смирилась, что её сын сможет пробиться только в армии. А вот Зак свою мечту тщательно берег наверно, от строгого отца.
«Мы все-таки разные, хоть и похожи, да, Зак?» — солджер вытянулся на кровати, не раздеваясь. Ботинки он снял еще внизу, экипировка аккуратно развешена на стуле с высокой спинкой, меч вычищен и стоит у шкафа. Если бы сюда переехала Аэрис… Наверное, кровать бы поставили другую, пошире, тут одному взрослому-то не слишком просторно.
Всюду натыкаешься на следы давно отгоревшей жизни. Похожее, но не свое. Иное. Не заслуженное. Зака.
Так и кажется, что Лайза забудется и окликнет его именем сына. Вот Тифу уже попросила привезти, как следует познакомиться — дескать, что за дела, если видела только мельком. Может быть, и стоит, ведь Тифа должна так же тосковать по родительскому теплу.
Но как решиться? Как переступить через жуткое понимание — ты опять занял чужое место?..
* * *
— Спасибо, Сид.
— Ха, было за что, — капитан Хайвинд, немыслимое дело, покинул мостик «Шеры» и лично проводил пассажира. От души тряхнул Клауду руку. — Бывай! Я тут поблизости болтаюсь, Рив кой-чего интересного удумал… короче, если что, свиснешь!
Клауд кивнул. Рив с энтузиазмом взялся развивать «средства воздушного сообщения», как это называли в новостях. Конечно, куда в таком деле без Сида Хайвинда — не позовешь, так сам придет и все, что думает, выскажет. Рив благоразумно не дожидался матюгов и позвал. Чудо, что Кэпа вообще удалось застать в Ракетном Городе, он непрерывно мотается между родиной, Эджем и Джуноном.
«Шера» плавно поднялась вверх и взяла курс к морю. Клауд проводил корабль взглядом, опустил на глаза защитные очки и тронулся с места. Хорошо, что получилось вернуться раньше.
Вот уже и окраины Эджа — первые дома, строительные площадки, забегаловка Джонни, вся в самодельных разноцветных гирляндах огоньков. Сам хозяин как раз выносил на веранду чей-то заказ и, увидев Клауда, помахал рукой. За строительными площадками в вечерней полутьме притаился мёртвый Мидгар — черное недоброе пятно в густо-синем небе. Жители города старались в ту сторону смотреть пореже, а в квартирках, чьи окна выходили на брошенный город, по большей части занавешивали окна.
Правда, с тех пор, как в развалинах церкви появилось целебное озеро, к нему успели натоптать солидной ширины тропку… Клауд поежился и нехотя сбросил скорость. Не гонять же на улицах, тут люди ходят, нельзя. У него было куда больше причин не любить развалины Мидгара. Бывать там с некоторых пор Клауд почти перестал, после сражения с воскресшим Сефиротом ему в сторону города и смотреть тошно было.
В «Седьмом небе» было тепло и тихо. Клауд прошел с «домашнего», черного хода, осторожно обходя или переступая пустые ящики и шелестящие целлофановые обертки. Совесть опять куснула — сегодня, в крайнем случае, вчера, для бара продукты привезли, Тифе пришлось в одиночку разбирать… Солджер поправил на плече сумку. Лайза едва ли не силой впихнула ему несколько банок с домашней заготовкой. Отмахнулась на возражения: «Куда нам двоим столько? А у тебя там дети, они сладкое любят…».
Тифа тоже варенье любит, она обрадуется.
— Ты вернулся? Так быстро! — не успел Клауд о ней подумать, как Тифа уже вылетела в коридорчик, распахнув дверь. Услышала шаги, наверное.
На душе стало спокойно, словно тишина и тепло дома передались Клауду. Вот тут он точно на своем месте, и никого другого Тифе не надо. И ему тоже. И все правильно. И не надо больше убегать и прятаться, месяцами не отвечая на звонки. Пришлось почти потерять все это, чтобы понять, как ему нужен именно этот дом и именно эта женщина!
— Я тут привез, — Клауд снял с плеча сумку, замялся, не зная, как назвать. — Подарок.
— Из Гонгаги, — Тифа понимающе кивнула, поманила в кухню. — Заноси сюда. У нас тоже гости, я так быстро тебя не ждала, — и улыбнулась счастливо.
Не ждала, как же. Наоборот, каждый день... Оказывается, это так приятно, когда тебя дома ждут.
— Добрый вечер, — Клауд кивнул гостю, не глядя. Дотащил сумку до кладовки у холодильника, поставил. Тифа вряд ли позовет в дом кого-то, кто ей не нравится — точнее, не нравящийся человек может прийти сам, но о нем Тифа сказала бы совсем другим тоном. И угрозы, которую солджер ощущает спинным мозгом, нет. Значит, в гостях кто-то свой, но явно не из ближнего круга, этих бы Клауд узнал с порога. Шумного массивного Баррета вообще трудно не заметить, кажется, что он занимает полкухни, Юффи бы выскочила вместе с Тифой, Нанаки в принципе не сидит за столом, да и Винсент — очень яркое пятно в окружающем пространстве.
— Добрый… — ему ответили спокойно, с едва уловимой иронией.
На незнакомый женский голос Клауд все-таки обернулся. Внимательно посмотрел на невысокую девушку в офицерской форме ОВМ. Гвардейская привычка, как оказалось, не поддающаяся ни амнезии, ни Мако-обработке, требовала незамедлительно вытянуться по стойке смирно и отдать честь, но солджер сдержался.
Девушка понимающе усмехнулась уголками губ и промолчала.
Клауд, конечно, давно узнал, кто завелся у Рива в Организации, но лично сталкиваться не доводилось. А вот теперь она сама пришла, и похоже, не в первый раз, и Тифа её знает, считая своей.
— Знаешь, я давно перебралась сюда, но так и не нашла времени сказать тебе спасибо, — тихо продолжила гостья.
Клауд непонимающе, угрюмо взглянул из-под челки. Сел напротив, устало сложив руки на столе.
— За то, что ты закончил моё дело, — спокойно пояснила она на незаданный вопрос. — Если бы не вы, все оказалось бы бесполезно, об этом тяжело думать. Даже теперь, когда все закончилось.
— Благодарить, — Клауд сердито пожал плечами. — За что? Всё так случайно получилось, я просто занял твое место. Как всегда, — вырвалось у него. — Я всегда занимаю чужие места.
Пожалуй, в другое время он промолчал бы, но сейчас это оказалось едва ли возможным. После Гонгаги, после родителей Зака, еще и дома… такое. Сидит и смотрит.
— Ах вот как ты это видишь.
Тифа в кладовке чем-то очень сердито брякнула. Не так уж тихо они говорили, с открытой дверью вполне можно было разобрать слова.
— Но ты справился, разве нет? Ты нужен именно таким, каким ты стал. Значит, это место твоё, раз оно тебе подошло, и это не случайность.
— Может быть… но если на этом месте должен быть другой?
— Но если на этом месте оказался — ты? Если ты на этом месте всех устраиваешь? Если тебя на это место зовут долг, сердце и разум? — девушка прищурилась. — Поверь, у меня достаточно большой опыт, хм, как говорит наш Рив, «работы с персоналом». Тебя, такого, я бы взяла к себе в команду. Только немного отучила бы сомневаться в себе.
— Может быть, и возьмешь? — Тифа явилась на кухню с кастрюлей в руках. И с надеждой уточнила: — К себе в команду, ненадолго?
— Нет уж, Клауд у нас птица вольная, гордая и свободная, к тому же он теперь взрослый мальчик. Сам научится, задатки есть.
Клауд понял, что ему вот в данный конкретный момент очень хочется побыть маленьким мальчиком, сказать «бу на вас» и замолчать намертво. Но не солидно, тем более перед такой… гостьей. Серые сумеречные глаза девушки были теплыми и самую чуточку насмешливыми. А ведь у неё в самом деле большой опыт, и людей она умеет разглядеть.
— Впрочем, хватит о прошлом, — она повела плечами, словно сбрасывая незримый груз. — Клауд, я ведь, сознаюсь, тебя специально караулила, и не первый день, с меркантильными целями. Хотела на правах основательницы и пусть бывшего, но лидера, кое о чем посоветоваться. Ты же доставкой занимаешься и должен знать…
…Гостья давно уехала. Тифе основательница «Лавины» всегда казалась существом потусторонним. В её внешности ничего загадочного не было, но вот смотрела она так… словно с той стороны Лайфстрима. Казалось, если откроет дверь, выйдет не на улицу, а прямо в Поток. И каждый раз слегка удивляло, что приезжают за ней на самом заурядном мотоцикле с эмблемой ОВМ. Правда, за рулем человек сидел не самый заурядный, в личном деле которого при жизни Корпорации Турки ставили скромную пометку: дескать, пропавший без вести, предположительно погибший.
Рив многих таких, «предположительно погибших», к себе зазвал. Пытался и к ним подобраться с тем же, но Клауд и Тифа решительным хором отказались. А вот Баррет и Сид с новым правительством неплохо сработались. Может быть, правы именно они?..
Странный разговор поднял со дна души мутное облако старых сомнений. Теперь Тифа, стоя в своей комнате у окна и глядя на тускло освещенную фонарями улицу, в который раз пыталась это облако разогнать. Занять чужое место? А разве сама она — на своем? Чего больше в их нелепой семье — истинного чувства или простой памяти? Ей не раз думалось, что на самом деле Клауд любил не её, Тифу, а она всего лишь подруга детства и боевой товарищ. И то, что есть — простая теплота и нужда в ком-то живом и понимающем рядом.
После явления в Эдж трех белоголовых братцев-духов ей думалось, что они во всем разобрались. И теперь-то все точно будет хорошо. Но вот у Клауда вырвалось что-то наболевшее — и опять сомнения, метания и непонимание.
— Тифа?
Она так задумалась, что даже не заметила, как предмет её размышлений вошел в комнату и тихо прикрыл дверь.
— Что-то случилось? — на языке так и вертелось: «Клауд, а я — на своем месте?».
— Нет, — он бережно обнял девушку за плечи, зарылся носом в волосы на макушке и прикрыл глаза. — Все уже в порядке, честное слово. Я просто подумал… не будет беды, если мы ненадолго закроем бар и поедем отдохнем?
— Отдохнем? — в душе поднялась теплая волна, смывая сомнения без остатка. — Думаю, не будет. А где мы будем отдыхать?
— В Гонгаге, — решительно заявил её любимый солджер. — Точнее, будешь отдыхать ты. А мне надо перекрыть крышу у сарая, посадить картошку и вообще… Тифа? Что смешного-то?
Тифа бессовестно хихикала, уткнувшись ему в плечо. Смешного, правда, ничего не было, просто было очень хорошо и уютно. А еще ей было интересно, из чего варят украдкой попробованное варенье. В Нибельхейме этих рецептов не знали!
— Поедем! Обязательно!
* * *
Сарай — это не дом, который на века. Сарай — это понятие временное, можно шифером обойтись, а не мучиться с черепицей. Но даже временность в Гонгаге не предполагает небрежного исполнения, потому старался Клауд от души, под чутким руководством Джереми Фэйра. Солджер даже не представлял, что это так здорово — когда у тебя есть отец. Пусть названный, но есть же! Своего Клауд не то, что не помнил, даже не знал никогда, мама упорно отказывалась говорить на эту тему. А сейчас его даже вечная настороженность отпустила, и ставшее привычным ожидание пакости от мирозданья уползло в дальние потемки души.
Так что Клауд не сравнивал, а просто радовался и учился. Сомнения в своем праве быть не чужим этой семье после памятного разговора на кухне куда-то испарились и знать о себе не давали. А после установки большой кровати места на чердаке стало ощутимо не хватать, но ни его, ни Тифу это не смущало.
— Порядок! — Джереми одобрительно хлопнул Клауда по плечу. — Можно слезать.
Приятные мысли и удовольствие от сделанной работы изрядно подпортил въедливый телефонный звонок. Трубку Клауд бросил на кухне, и звонкая трель отчетливо доносилась из открытого по летнему времени окна.
— Ну вот, — недовольно заворчала Тифа. — Неужели хоть раз в году нельзя обойтись без нас?..
— Можно, — крикнул Клауд с крыши. — Если что, с Барретом ты знакома, куда посылать, знаешь.
— Клауд, я воспитанная повстанка! — и, после паузы, совсем другим тоном: — Клауд…
Солджер сам не заметил, как оказался на земле. Пролетел огород двумя прыжками, через грядки, и заглянул прямо в окно.
— Беда, — одними губами пояснила девушка, протягивая ему телефон. Марлин и Лайза смотрели на них одинаково испуганными глазами.
С тех пор, как не стало реактора, Гонгага жила тихо… очень тихо.
— Страйф слушает, — в голосе откуда-то сами взялись железные армейские нотки.
— Клауд, я знаю, что вы в Гонгаге, — Эльфи на том конце говорила коротко и явно торопилась, проглатывая окончания. — Слушай инструкцию и следуй ей в точности…
«Семнадцать, восемнадцать… И ведь они не совсем люди. — Клауд плотнее вжался во влажную землю. — Двадцать, двадцать один… или даже нелюди, — он вздрогнул, увидев «ищейку», старательно нюхавшую землю. Посмотрел на тех, кто выглядел более нормально. — Это не солджеры. Двигаются медленнее, пластика не та, драться должны хуже, но… двадцать пять, двадцать шесть… пожалуй, я справлюсь, если пойдут по следу. Но после придется лечиться».
Рядом шевельнулся Джереми, взглянул на врага сквозь прицел. Старый вояка майора получил при отставке, и в бытность младшим офицером успел набегаться по лесам, посидеть в засадах и побывать в настоящем деле. Ему бы пару десятков лет с плеч сбросить! Но когда из всего населения деревни военных — только двое, привередничать не приходится.
Вражеский отряд засуетился. Командующий замахал руками, что-то неразборчиво рявкнул, и рядовые потянулись в свой «летучий гроб», как метко охарактеризовал самолет Дензел. «Гроб» загудел двигателями, оторвался от земли и взял курс на северо-восток.
К Мидгару.
— Твою ж мать! — от души выдохнул дед Фэйр. — Что это они? Ни щепки не тронули, только двери посрывали…
— Людей искали, — пояснил Клауд, поднимаясь и разминая мышцы. — Мне так и сказали, что нужно уводить людей и не беспокоиться об остальном. Вы пока туда не возвращайтесь, нас сейчас спасло то, что у них времени мало, похоже. А вдруг после решатся еще раз проверить?
— Понял, не бамбук. Посидим, а ночью наведаемся и кой-какие вещи притащим потихоньку, а то еды совсем нет, да и спать на голой земле плохо. Ты не волнуйся, сынок, я дело знаю и все тихо будет. Охотники у нас есть, прокрасться сумеем.
Клауд кивнул:
— Ты пока скажи всем, а я в деревню схожу, посмотрю, не оставили ли там кого.
Сказать, что новый, невесть откуда вынырнувший враг ему не нравился, то же, что промолчать вовсе. Надо проверить деревню и спешить в Эдж, если тот еще цел. Хорошо бы оставить тут, в относительной безопасности, не только Марлин и Дензела, но еще и Тифу — так ведь не останется!
— Лайза, что бы мы делали, если бы не ваш мальчик! — опасность, кажется, миновала, и переживания хотелось выплеснуть в разговоре. Соседка Лайзы вытерла лоб дрожащей рукой. — Вот нелюди! Откуда такое только повылазило!
— Да, — Лайза покрепче прижала к себе Марлин. — Наш Клауд самый лучший. Он нас защитит.
— Да, он такой! — гордо кивнул Дензел.
— Он всех спасет! — без тени сомнения заявила Марлин.
Тифа просто улыбнулась. Детская убежденность — такая наивная и такая ободряющая… Спасти всех в одиночку можно, если угроза тоже воплощена в чем-то одном. В призванном Бахамуте. В Метеоре. В Сефироте. В его последышах. А тут явно целая армия, и сражаться им придется не одним.
Но они обязательно справятся, все вместе. Теперь они будут сражаться не только друг за друга, но и за весь мир, воплощенный в маленькой скромной Гонгаге, где их ждет семья.
Эпилог
— Недозрелые же! — Лайза, вышедшая встречать Клауда на крыльцо, шутливо погрозила ему полотенцем.
— Зато вкусные, — вступился за старшего Дензел и незамедлительно взял пример — выбрал на кусте целых две ягоды и быстренько отправил в рот.
Вообще-то по всем законам ботаники ягодным кустам столько лет жить не полагается. Но гонгагское чудо с этими законами явно забыли ознакомить — куст, напоминающий скорее солидное дерево, исправно рос, а восемь лет назад, после последней войны, опять начал плодоносить.
— Привет, Клауд! — следом за своей названной бабушкой вылетела Марлин, повисла сначала на Клауде, потом на Дензеле. — А где Тифа? Лиза по ней соскучилась, и Зак уже всех замучил, Представляешь, нашел старый армейский бинокль и сидит на чердаке, вас высматривает... И мне мешает! Я к экзаменам готовлюсь, у меня самый ответственный класс впереди!
— А ты уйди с чердака, тогда и не будет мешать, — поддразнил её Дензел.
— Он на любой крыше сидеть может! А мне в этой комнате удобно!
Клауд их не слушал. По лестнице уже прыгал вниз сын, а через огород чокобиным галопом неслась его младшая сестра. Некоторое время солджеру стало не до окружающих — трудно о чем-то говорить, когда на тебя с двух сторон с энтузиазмом карабкается малышня.
…Позже они, отдышавшись, сидели за столом в большой комнате первого этажа. Клауд размешивал в чашке знаменитое варенье, звякал ложечкой по стенке и объяснял:
— Тифа не приехала, я сам ненадолго, утром обратно. Только Дензела привез, пусть к поступлению готовится.
— Угу, — Дензел дотянулся до вазочки с лакомством, зачерпнул с горкой и отправил за щеку. — У них там такие требования, ух… буду зубрить.
— А нам придется в открытии приливной электростанции участвовать, — пожаловался солджер. — И мне, и Тифе, и остальным…. «Лавина», вроде как, герои двух войн и всякое такое… за живой мир сражались. В общем, как всегда, привлекают к официозу. Не бросать же там Эльфи одну.
Марлин и младшие хором вздохнули. Им тоже хотелось поучаствовать в «официозе», но раз строгий папа сказал — сидеть в Гонгаге, значит, будут сидеть в Гонгаге. Клауд никогда просто так не отлучал детвору от интересных событий, они привыкли, что подобные категорические решения обсуждать нельзя.
А родители потом обязательно все расскажут.
Джереми хитро прищурился, встал, покопался в ящике и достал сигарету. Поманил приемного сына на улицу. Клауд вздохнул и пошел — старший Фэйр не из тех, от кого можно отделаться общими фразами.
— Ну, — Джереми выдохнул в вечерний воздух ароматный клуб дыма. Комары шарахнулись в стороны, Клауд чихнул.
— Не хочу я, чтобы дети на том открытии были, — нехотя признался солджер. — Неладно у нас там.
— Опять война?
— Нет, так, дураки одни всплыли, — Клауд оперся на перила, прищурился: — Знаешь, что у нас в ОВМ хотят новое топливо запустить? Растительное?
— Знаю, к нам в Гонгагу тоже приходили, спрашивали, можем ли мы поля под него выделить, — не удивился дед. — Хорошее дело, мне нравится.
— Ага, а тем, кто нефть добывает — не очень. Прибыльная она, нефть эта. Баррету нашему только скажи, что новое топливо планете пользу приносит, он сам пойдет поле пахать, а те, кто добывать взялся… Понимаешь, отец, нефть ведь тоже не бесконечная. Не Мако, но тоже не подарок. У нас это понимают и очень боятся, что Гайя на новую «иглу» сядет, с Мако слезть не успев, — Клауд отмахнулся от нового клуба дыма, продолжил: — Эльфи с Ривом теперь многим поперек горла, да в общем, и Руфус тоже, он уже успел первую партию саженцев себе застолбить. Но Руфуса пусть Турки берегут, а командор и всё его высшее командование на открытии будут.
Джереми Фэйр хитро прищурился:
— А что Дензела не взял? Вместо экзамена?
— Так тут же и Марлин, и мелкие…
— Понял, сам не дурак, — дед погасил сигарету. — Ты езжай спокойно, Клауд. Дензелу нашему я хорошую физподготовку устрою, не совсем забыл, как нас в курсантах гоняли. Да и моё ружьишко давно без дела висит…
Клауд усмехнулся. В успехе дела на открытии он не сомневался. Скорее уж недоумевал, что нефтяной коалиции хватило дурости пытаться устранить лидеров ОВМ, когда при них столько бывших солджеров состоит. Не говоря уже о том, что некоторые из этих лидеров солджерам мало уступают. За семью теперь тоже можно не беспокоиться, Джереми присмотрит.
Клауд запрокинул голову, глядя в безмятежно-синее небо над Гонгагой. Наверное, этому миру долго еще не знать покоя — слишком сильными были потрясения, слишком сильно все изменилось. В общем-то, Клауд не был уверен, нужен ли ему этот покой. У него есть главное. Есть дом и Тифа, которых надо оберегать. Есть дети, которых надо растить. Есть родители, пусть приемные, они заслужили мирную старость.
И никто не посмеет это все отобрать. Клауд больше не сомневался в своих силах и знал, что защитит тех, кто за его спиной. Всегда и ото всех.
@темы: Final Fantasy VII