Но тут пришел Ширс, сказал, что по канону он был первым и единственным, и начал на меня обижаться. А обиженный Ширс… это, я вам скажу… хуже любого солджера. Проще сразу дать, чего ему надо, а то ведь не отвяжется. Муз однокрылый тоже сначала хотел обидеться, но потом признал правоту повстанца и великодушно уступил очередь.
Да, вот что
читать дальшеПоворот пути
…Очнулся Ширс на земле, но вот как там оказался, решительно не помнил. Помнил – как стоял посреди дороги, смотря глаза в глаза противнице. А она взгляд не отводила, и спокойные такие глаза были, темно-серые… никакого страха, никакого волнения, одна досада. Привязались тут какие-то, время отнимают. Быстрый рывок навстречу – помнил, такой быстрый, что не уследить, только белый плащ за её спиной хлопнул, и тусклый свет фонаря на лезвии меча отразился.
Удар помнил. Ширсу показалось, что он услышал, как его ребра хрустнули.
И сразу же земля, и острый край булыжника в щеку впивается. И тишина в переулке, ну такая нехорошая…
«Удрали, зар-разы…» - хотя не сам ли их приучил в непредвиденной ситуации драпать далеко и не оглядываясь? Куда уж непредвиденней!
…Одно непонятно – почему он жив до сих пор и, кажется, только сломанными ребрами и парой синяков отделался? Не похожа эта парочка на гуманистов и всепрощенцев.
Он открыл глаза. Точно, вот они, стоят. Очкарик как раз закончил разглядывать свою спутницу, скривил губы и отвернулся, демонстративно скрестив руки на груди. Без слов заявляя, что ко всему дальнейшему никакого отношения иметь не желает. Ширс решил, что прикидываться трупом никакого смысла не имеет, и чего бы там эти двое ни задумали, лучше узнать об этом сразу.
Осторожно сел, с трудом удержавшись, чтобы не зашипеть от боли. Ну, дурак, ну, сопля, ну надо же было ТАК с противником ошибиться! Замухрышка, как же! И била-то явно не в полную силу! Не удивительно, что она без охраны ходит по улицам трущоб и деньги с собой спокойно носит…
Девица, которой не нужна охрана, стояла на прежнем месте и разглядывала Ширса с прежним спокойствием. Только досада сменилась любопытством и… сочувствием? Сожалением? Парень снова взбесился – уже очень, очень давно он никому не позволял себя жалеть, а теперь какая-то… какая-то…
Он тут же вспомнил, что благодаря этой «какой-то» валяется посреди переулка в гордом одиночестве, и, быстро опустив взгляд, мрачно уставился перед собой. На меч, который она держала обратным хватом. И снова почувствовал себя последним идиотом – оружие было далеко не рядовое, что стоило приглядеться к нему сразу? Настоящий вутайский меч, не подделка. И не классическая катана – почти прямой клинок, выгибающийся только к концу. Без резьбы и гравировки, с простой, обмотанной темным шнуром рукоятью (которой, кажется, ему по ребрам и заехали), но такому клинку никакие дополнительные украшения не нужны. Он сам по себе хорош. Такие мечи стоят бешеных денег, да покупают их редко по другой причине – кто же их богачам продаст? Чтобы на стенке висело? Нет, оружие такого класса либо куют на заказ, либо передают по наследству, либо дарят – только и исключительно тому, кто превосходит прежнего владельца в мастерстве.
Кто знает, каким путем этот меч пришел к своей нынешней владелице, но они были друг друга достойны. Воинам с таким оружием нет нужды опасаться уличных банд – наоборот, банды должны обходить их десятой дорогой.
«Ну, попал…» - обреченно подумал Ширс.
- Даже не попробуешь убежать? – без предисловий начала разговор девушка.
- А смысл? – хрипло ответил он.
Очкарик тихонько хмыкнул себе под нос.
- В самом деле, - девушка улыбнулась уголком губ, подошла и присела рядом на корточки, положив меч на колени. Посмотрела внимательно и спросила – Скажи, зачем тебе это?
- Что? – Ширс от такого поворота слегка обалдел.
- Вот это все, - она небрежно взмахнула левой рукой – Ты ведь можешь больше и достоин лучшего, чем прозябать среди преступников, я уверена. Так зачем ты этим занимаешься?
Зачем?.. Зачем?! Ширса привычно захлестнула ярость и горечь, как всегда, когда дело касалось вопросов «зачем» и «почему» и «как дошел до жизни такой». Кем бы она ни была – да что она может знать?! Что она может понять…
…Выбитые окна и сорванная дверь, и красное пятно на подоконнике – так он впервые увидел кровь…
…Стылый ветер, выдувающий остатки тепла…
«Мама! Папа!!»
…Зачем, зачем, они же не преступники, не враги, они же никому не мешали…
…Он до сих пор не знает, что же такого узнал или сделал отец, что всю семью отправили под зачистку…
«А мальчишку куда?» - «Да в приют…»
…Ни за что! Никогда! На улицу, в трущобы, под плиту – но не к вам! Нет!
…бежать, задыхаясь, спотыкаясь, в темные закоулки, и ноги уже болят, и в боку болит, но его больше не преследуют – оторвался…
…ненавижу…
И теперь его ещё спрашивают – зачем?!
- За тем, что Шин-Ра мне ничего другого не оставила! Никаких вариантов! – яростно выкрикнул Ширс.
Зря орал, в грудь тут же воткнулись раскаленные иглы, пришлось замолчать, чтобы хотя бы отдышаться. За это короткое время первый безрассудный порыв ушел, Ширс всегда успевал взять себя в руки, но его врагам от этого лучше не становилось. Ненависть теперь не застилала разум, она клокотала черным, раскаленным смоляным озером, готовым выплеснуться на первого встречного. Ненависть и ярость. Пожалуй, два последних человеческих чувства в изломанной душе. То, что время от времени напоминало – он ещё жив, то, что не позволяло тоске и боли высушить, сломать окончательно, стереть… заполняло жизнь – хоть чем-то.
- Тебе тоже… - прошептала девушка.
Ширс метнул на неё короткий взгляд – и зацепился, прикипел, не в силах больше его отвести. В серых глазах была та же боль. Та же тоска. И всепроникающая печаль… но не было того черного, клокочущего, бесформенного. Холодная сталь, сверкающая на солнце, ясная твердость и целеустремленность. Она знала, для чего живет, она не позволила ненависти и боли взять над собой власть.
Она…
Смоляное озеро застывало, крошилось, раскалывалось и уходило в небытие. И его место занимало что-то другое. Ширс не знал названия того нового, не догадывался даже, но готов был скорее умереть, чем лишиться этого и вновь остаться в темноте.
- Тебе тоже, - с тихим вздохом повторила она, и взгляд, обращенный куда-то вглубь, вновь вернулся к окружающему миру – Послушай, - продолжила серьезно – Если Корпорация довела тебя до такого, лишила всего, то эта деятельность бессмысленна вдвойне. Чем причинять неприятности всем, без разбора, не лучше ли воевать с главным виновником?
Ширс фыркнул.
- Я не шучу, - нахмурилась девушка – Просто все, недовольные их властью, либо разобщены, либо смирились, либо не знают, что и как делать, вроде тебя. А если собрать в кулак… Должен же кто-то начать.
- И… ты меня зовешь… с собой? – не веря своим ушам, уточнил парень.
- Ну да, - кивнула она – Ты, наверное, слышал про антишинровскую группировку «Лавина»? Я её лидер. И я зову тебя с собой. Хочу дать шанс… и нам такие люди нужны.
- Какие? – ехидно вмешался молчащий до сих пор очкарик.
- Я ведь просто… - неуверенно поддакнул Ширс.
- Почему же «просто»? Ты умный, умеешь верно оценить ситуацию, смелый и с неплохими организаторскими способностями, раз сумел собрать и удержать в подчинении такую банду, - невозмутимо пояснила девушка. В её глазах заискрилось веселье – Не стоит себя недооценивать. Ну, как?..
Она встала и с улыбкой протянула сидящему на земле Ширсу руку. Приглашение… в новую жизнь?
Парень, не раздумывая больше, ухватился и встал, не обращая внимания на боль. Чуть сжал пальцы. Её ладонь, под черной кожей боевой перчатки, была маленькой и крепкой. И очень сильной.
- Ширс.
- Эльфи, - улыбнулась чуть шире, поднимая голову. Когда они встали рядом, стало видно, что Эльфи едва достает ему до подбородка. – А этот неразговорчивый – Фухито, мой помощник по информации.
Фухито нового соратника оглядел без восторга и в качестве приветствия кивнул.
- Кстати, у тебя зелье было. Ему нужно, я слегка перестаралась.
«Ничего себе слегка» - Ширс с сожалением отпустил её руку и ощупал грудь там, куда пришелся удар. Ну, точно, сломаны.
- Пожалуйста, - недовольно откликнулся очкарик, вытаскивая из внутреннего кармана куртки стандартный зеленый флакончик – Знаешь, Эльфи…
- Знаю, - резко перебила она – Но разве я до сих пор хоть раз ошиблась?!
- Все случается впервые.
«Может, и случится. Но не сегодня» - подумал Ширс.
Он никогда никого не любил. Не знал, как влюбляются, и не понял, что любит, любит с первого взгляда эту невзрачную, хрупкую на вид девушку. Гордый поворот головы и вечно-растрепанные волосы. Нечастую спокойную улыбку и горестный излом бровей. Любит до последнего вздоха – гордую и несчастную, сильную и беззащитную, ту, что первая сказала: «Кто, если не мы?».
Но то, что сам не предаст и другим не позволит, понимал уже сейчас. На новую дорогу он встал, не сомневаясь и не оглядываясь.