Осколки

[listic]

Собранные воедино короткие зарисовки. В первой использовано чужое стихотворение. Строки из него выделены курсивом. К сожалению, стих был записан в тетрадке, и автора указать затруднительно, если кто-то пимопроходящий знает - пишите, я поставлю...

Осколки

А в чаше – только терпкое вино, и за окном – ветрами плачет небо, и деревья тянут к нему промокшую паутину ветвей. Тихо, тихо вокруг… отсюда даже птицы улетели давным-давно. Они тоже беду чувствуют. И те дожди, что нас смывали в небыль, снова льют с равнодушного неба. Наша Осень – пришла. Наша последняя осень.
Впитавшись в землю, прорастут травой все наши беды, страхи и надежды. И ничего не будет, только травы, только скалы, только поистине вечное небо. И не живёт во мне неясный страх, чего бояться, когда всё уже давно известно?.. Мы не боимся. Ждём. Недолго уже… ждать осталось. Поверишь? – даже сердце отпустило.
Кому на жизнь легенды не хватило – о тех её посмертно сложат. Как о нас. И мы её не услышим, хотя, если вспомнить, не за этим ли шли сюда когда-то?
Уснёт – умрёт у моря на камнях сама память о нас. Но поздно вздыхать, сами выбрали этот путь, сами! И ты сама выбрала. И не повернула, и не вернулась…
Горячий дым за окнами – рассвет? Закат? Какая разница. Царапай руны остриём стилета. Ты видишь – за окном сгорает лето, последнее твоё лето, больше ты его не увидишь.
Продолжи список мой на сотни лет. Продолжи список, подводя итог – всей этой нелепой жизни, всем этим бессмысленным потерям, всему, всему… Мы – последние. Жаль. Все имена осыплются на камни пригоршней бусин, и кто их вспомнит, когда наши родичи уйду на Закат? В хрониках атани остаются лишь вожди и герои. Не мы. Но мы этого никогда не просили.
Белым цветом яблонь проводит нас земля Эндорэ. Весной – наш последний бой. Уходить в цвету земли, до чего же нелепо…

И за меня допишут эпилог.

Мирилас Анариэн, Ост-ин-Эдиль.


Зимняя.

Тихо-тихо в зимнем лесу.
Редкие снежинки падают с неба, напевая свою колыбельную засыпающей земле. Лес, ещё несколько дней назад серый, промозглый и неуютный, превратился в ледяную сказку. Ветви ещё не побелели от инея, и вся чаща, сколько видно, исчерчена чёрно-белыми дугами. И странным контрастом переливалось над ними бледным золотом закатное небо. Ни ветра, и ни шороха, ничего… сон и покой. Покой и сон. Зима.

…Их кони шагали по узкой тропинке, почти не оставляя следов на хрупком, тонком покрове. Всадники (точнее – всадницы) молчали, и казалось, что это проплывают призраки подступающей зимы, а не живые существа. Одна ехала, опустив голову, другая смотрела чуть вверх, в переплетение ветвей.
- Смотри, Айвэн… - вторая обернулась к своей спутнице – Как странно. Золотистые облака, но такие холодные… Кажется, замёрзнешь, только посмотрев на них.
Айвэн не ответила, обернувшись на северо-восток. Оттуда медленно наплывали серо-синие снежные тучи. Вырвавшийся вздох растворился невесомым облаком.
- Я знаю… - говорившая перехватила этот взгляд – Не думай, я не забываю ни на минуту!.. Но… я стараюсь не забывать о красоте мира вокруг… даже теперь. Даже зимой.
- Зимой… - Айвэн, наконец, заговорила – Да, зима, по-своему, красива… только ты Второму Дому об этом скажи!
У девушки дрогнули губы, она всхлипнула и отвернулась. Её конь нервно дёрнул ушами, осуждающе покосился на Айвэн и пошёл вперёд. Та какое-то время оставалась на месте. Потом потёрла лоб и кинулась догонять спутницу.
- Мирилас… - догнав, тронула рукой её плечо – Мирилас… прости. Я… сама не знаю, что говорю…
- Конечно, Айвэн, - Мирилас обернулась и посмотрела на неё открытым, ясным взглядом – Я не обиделась. Я всё понимаю. Только ничего с собой поделать не могу.
- И не надо! – Айвэн мотнула головой, из-под капюшона выбилась чёрная прядь с проседью – Ты нам всем такая нужна!..
- Всем… - Мирилас сморгнула и улыбнулась. На её ресницах таял снег – Поехали, Айвэн. Скоро метель начнётся.
Её конь переступил ногами, взмахнул роскошным хвостом и взял с места неторопливой рысцой. Айвэн тронулась следом.

Тихо догорал в небе зимний закат. Тихо ползли с севера тучи. Тихо падал снег. Леса Оссирианда настороженно молчали, готовясь встретить первую зиму после Пятой Битвы.


Когда приходит весна.

Снег осел как-то разом. Вчера он был совсем зимним, упрямо не поддаваясь первому, робкому теплу. Вчера снег сиял холодной белизной, за ночь покрываясь хрустально-режущей бронёй наста. А сегодня он стал голубоватым, рыхлым и липким.
Мирилас стояла у бойницы, щурясь солнце. Оно потихоньку скользило к западному горизонту – дни ещё стояли по-зимнему короткие. Но лучи уже ощутимо пригревали, и девушка с видимым удовольствием скинула капюшон плаща, подставляя косым лучам тёмные кудри.
…Тихие шаги она услышала издалека, но, угадав подошедшего, поленилась обернуться. Сам подойдёт. Если захочет…
- Кого высматриваешь?
- Никого, - теперь она повернулась, мечтательно прищурив тёмно-зелёные глаза – Если интересно, я так праздную…
- Что, хотел бы я знать…
- Ох, Фестин!.. Весну, конечно, - Мирилас откинула назад волосы – Сегодня – первый день весны!
Фестин хмыкнул.
- Да? Что-то не заметно. По мне, так весной ещё не пахнет.
- Пахнет, не пахнет… не в том дело! А для того, чтобы заметить, надо посмотреть вокруг внимательней, - она вновь обернулась к западу и улыбнулась – И всё станет очень хорошо видно… Да, если хочешь, приходи сегодня вечером – сменила тему девушка – У нас пирог будет.
- С яблоками?
- А с чем же?
- Тогда приду!
- Приходи, - и Мирилас, развернувшись, побежала к лестнице.

…Спустившись почти до половины, она не удержалась и обернулась. Фестин стоял у той же бойницы, в той же позе, что и она недавно. Прохладный ветер трепал непокрытые чёрные пряди. Мирилассэ засмеялась беззвучно, прикрывшись ладонью. Завтра… или послезавтра, наверное, будет снег. Или мороз. Или просто облака и не видно солнца. Но это уже не важно. Сегодня в Химринг вошла Весна!

Аман.

...Их дом стоял на склоне горы. Внизу, в тени, лежало маленькое озеро, из которого вытекала весёлая речка. Слева от дома в него с шумом падал водопад. Мирилассэ с первого дня жизни слышала его грозную песню и так привыкла к ней, что уже не замечала. Вокруг росли могучие деревья, раздвигающие корнями склоны гор. Больше всего было сосен, но попадались и разлапистые клёны, и пушистые липы, и даже несколько диких яблонь. Юная эльдэ знала их все, и каждый раз, когда приходило время цвести, ходила и смотрела. Яблоньки узнавали её и приветливо качали ветвями, осыпая белыми и розоватыми лепестками. Но сейчас только-только начинали вызревать плоды. Пройдёт совсем немного времени, и можно будет идти и собирать кисловатые дички. Сама она их не очень любила, как и отец. Собирала для матери, и часто – вместе с ней... Больше здесь никто не жил, только их семья. Чернокудрый сероглазый охотник, его зеленоглазая жена и дочка. Действительно, зачем забираться в суровые предгорья Пелори, если в Амане столько замечательных мест?! А они любили эти горы. Особенно Ломэлотэ. Они так напоминали ей родное Эндорэ…

…Мирилассэ спустилась к озеру, поболтала ладошкой в воде и решила, что плавать ей сегодня не хочется. После чего задумалась, куда всё же пойти. Можно сходить за травками для мамы, но тогда надо идти направо, в холмы, навстречу свету. Но её туда не очень-то тянуло. Мирилассэ вообще не любила туда ходить, хотя сестрица, приезжая в гости в прошлый раз, грозилась отвезти её в Тирион. Айвэндэ, похоже, не представляла, как это – прожить столько и ни разу там не побывать. Мирилассэ, наоборот, не представляла, что она там будет делать. Но в глубине души понимала, что всё-таки поедет, потому что было очень интересно…
Размышляя таким образом, девочка вдруг обнаружила, что идёт, огибая озеро и направляясь к водопаду. Остановилась, подумала… Ладно! Раз так, то пойдёт она туда, за водопад, в сторону Скальной Тропы. Туда, в глубину гор, там она уже давно не была… К тому же, там есть замечательный малинник. И просто очень красиво, хоть и не так светло, как здесь.
Мирилассэ решительно свернула на едва-едва видимую тропку, поднимающуюся вверх по вечно сумеречному склону. Тропка прыгала с камня на камень, пряталась за поваленными стволами, упрямо упиралась в корни деревьев. И, вместе с тем, она была безопасной. Если поскользнешься, далеко не уедешь – везде либо деревья, либо кусты. Ну а для эльфа пройтись по ней вовсе не представляло труда. Другое дело, если уйти в глубину гор, туда, где не растёт ничего, только неприхотливые сумеречные травы цепляются за отвесные скалы, да, поймав редкие в тех краях лучи света, вырастают на обрывах мрачные, перекорёженные ветрами ели. Там приходится следить за каждым шагом, каждый миг цепляться за скалу, каждый камень проверять на надёжность. А потом все тропы обрываются, и ты оказываешься один на один с неприступными скалами, тревожным небом и узкими пропастями, из которых поднимается промозглый туман. Мирилассэ туда ни разу не забиралась – боялась, и всё это рассказал ей отец. Он там был однажды, из любопытства, и сходить второй раз не горел желанием.
…Даже те места, в которых люди (хотя откуда бы они здесь взялись?) стали бы осторожничать, Мирилассэ проходила не задумываясь. Было только одно место, где у неё замирало дыхание, и по ступням начинали бегать приятные мурашки – но и там упасть можно было только нарочно. Тропа, поднимаясь всё выше, сначала поворачивала и ныряла в распадок между двумя склонами, а потом снова вела вверх, на ту гору, из недр которой вырывался водопад. И была там плита, огромная, цельная плита, из-под которой он выныривал. Тропа выводила прямо на неё. Можно было встать прямо над падающими вниз струями и любоваться долиной, мерцающим внизу озером, их домом…
Мирилассэ пригляделась – на крыльцо вышла мать в светлом платье неуловимого оттенка, не то бледно-зелёном, не то бледно-голубом. Девочка помахала ей рукой. Ломэлотэ взмахнула в ответ и свернула за угол. Мирилассэ весело засмеялась и пошла дальше. В самую глубину гор.