[listic]

На заявку: "Пост-канон. Кесарь Ольгерд берет Хексберг"

Предупреждения: флафф и кавай!

…Город был чарующе прекрасен. Гордые башни, мощные бастионы, изящные золоченые шпили, аккуратные домики и даже гавань! На искусно вылепленных синих волнах (даже барашки пены нарисованы) застыли крохотные модели линеалов. Ольгерд только выдохнул тоскливо и восхищенно – ну почему у них дома никто не додумался до ТАКОГО!
«Вернусь, сразу же маму попрошу» - твердо решил мальчик – «Нет, лучше дядю Руппи. Он всё знает, и где мастера найти – тоже!».
Ой, слышал бы господин церемониймейстер, как он капитана фок Фельсенбурга «дядей Руппи» зовет… ага, значит, Карлу можно их… как его… главного в столице «дядей Ро» называть, а ему – нельзя?! Хотя, может, Карла тоже за это ругают…
Мысли постоянно сбивались с высоких материй на игрушечный город. Городов, вообще-то, было много, целая полка, но этот притягивал взгляд, манил и казался чем-то волшебным.
- Нравится? – тихонько спросил Карл.
Ольгерд вспомнил про гордость предков и солидно кивнул:
- Красивый.
- Ладно тебе! Нравится же.
Ольгерд посопел и честно признался:
- Очень…
- Тогда бери! – Карл потянулся и аккуратно достал с полки игрушечный город. Его основание было лишь чуть-чуть больше сложенных ладоней десятилетнего мальчика – Я тебе дарю!
- Ты что! Он… он же такой… он такой один!
- Ничего, я попрошу, мне ещё сделают. У меня их ещё много, а у тебя никаких нет…
- Спасибо… - отказаться от ТАКОГО подарка было невозможно – Я попрошу, мне мастера найдут, и… и я тебе тоже подарю какой-нибудь город!
Теперь смущенно засопел Карл. Дернул венценосного собрата за рукав и шепотом попросил:
- А тогда можно мне какой-нибудь город, чтобы в горах?..

Руперт мысленно проклинал того умника, которому пришла в голову «гениальная» идея устроить встречу короля Талига и кесаря Дриксен. Ради укрепления международных отношений и заключенного мира, конечно же. Нет, всё это прекрасно и чудесно, но дипломатические протоколы радостно летят к закатным кошкам, если высоким договаривающимся сторонам всего по десять лет!
В результате господа придворные имели счастье лицезреть то Проэмперадора Олларии, с обреченным видом вытаскивающего их величеств из конюшни, то капитана Западного флота, пытающегося тех же величеств снять с дерева в королевском саду. И это было ещё не самым страшным! Какой Леворукий, в придачу к слабому здоровью, наградил Ольгерда неуемным любопытством и бешеной непоседливостью?! Своих придворных с ума уже свел, и Карла Оллара на такие же подвиги подбивает… бедный Талиг… бедная Дриксен…
Руперт считал дни и свирепо завидовал Олафу, которому Западный флот и обучение молодых офицеров позволили с чистой совестью и на законных основаниях увильнуть от чести сопровождать его величество.
От подсчета дней, оставшихся до возвращения домой, Руппи отвлек веселый смех. С ужасом думая, что ещё удумали два сорванца, Руппи извинился и, быстро вскочив, заглянул в комнатку, где милые детки окопались. Хвала Создателю, они просто сидели на ковре (пользуясь временной свободой от надзора и этикета), вертели в руках модель-игрушку какого-то города и едва не стукались над ней лбами. Ольгерд что-то со знанием дела объяснял, Карл внимательно слушал.
- Фью! – подкравшийся Бешеный сделал большие изумленные глаза. Руппи был искренне благодарен гостившему у герцога Алвы вице-адмиралу, который мужественно подставил Фельсенбургу плечо, вместе с ним вызвавшись «присмотреть» за венценосными особами - Смотрите-ка, кесарь Ольгерд всё-таки взял Хексберг!
Мальчики подняли кристально честные глаза и хором заверили, что они только поиграть.
- Играйте, - поспешил разрешить Руперт. Пусть играют, с чем хотят, лишь бы на дерево опять не лезли!
- Только не вздумайте, капитан, повторять этот подвиг в натуре, - тихо хмыкнул Вальдес.
- Спасибо, - так же тихо откликнулся Руппи – Один раз уже пробовали… хватит!


На заявку: Валентин/Айрис " Где глаза глядят на север с ледяной тоской..."

Сола, я убрала то, от чего тебя так трясло.

Белым, белым кроет снегом зелень глаз твоих?

Холодно-холодно-холодно…
Айрис кутается в шаль – и дрожит. Постоянно дрожит. Придворные шепчутся – больна. Или боится. Или волнуется. Айрис шепот слышит и с трудом подавляет горький смех. Нет страха – он остался под грудами камней. Нет волнения – ей не о чем волноваться. А болезнь… болезнь добивает её по-другому.
Ей просто холодно. Могильное дыхание Надора преследует девушку до сих пор.
А ведь когда-то Надор был – домом…

Белым, белым станет корень в волосах моих – скоро?

Лед под ногами, ледяными узорами покрыты окна – в Олларию пришла первая зима нового Круга.
Валентин не мерзнет, он уже промерз до дна. Война укрыта снегами и осенними листьями, герцог Придд должен навестить свои владения, но герцог Придд с этим долгом позорно тянет. Холодное дыхание Васспарда за спиной не отпускало его даже в армии.
Родители погибли далеко от дома, но Валентину кажется, что их тени – там. В этом доме слишком много могил, он сам стал склепом.
А ведь когда-то Васспард был – домом…

Только там, где алым метит солнце спину горизонта, где сирень кудрявит ситец, и поёт прибой; где пушистая пшеница, и как лезвие, осока, где парящей в небе птицей – голос твой…

- Герцогиня Окделл.
- Герцог Придд.
Поклон – реверанс, спокойный, изучающий взгляд – и ответный вызов в серых с прозеленью глазах. Да, в её глазах зелень – а Валентин считал, что они просто серые.
Считал?.. Он её не замечал почти.
- Окажите мне честь…
Айрис дергает головой, но руку принимает, позволяя увести себя по длинной галерее. Здесь на удивление мало придворных, им не помешают говорить.
- Вы встречались с регентом?
- И с Робером тоже, - для неё Проэмперадор Олларии навсегда останется просто Робером – Почему вас это волнует?
- Потому что мне волнует ваша дальнейшая судьба, - ответил чистую правду Валентин.
- Вас?! Моя?! Сестры… врага?!
- Вы не назвали его братом… Айрис.
Девушка фыркает, но руки не отнимает, только бросает зло:
- Этот ызаржонок мне не брат!
А ведь она ещё не знает, кто убил её королеву. И Валентину как-то не хочется просвещать на этот счет измученную девушку.
- Вы сами ответили на свой вопрос, - задумчиво говорит герцог, останавливаясь у очередного окна. Занавески подняты, и алый закатный блеск падает в коридор, возвращая бледному лицу Айрис живые краски – Я восхищен вашей стойкостью, вашей верностью и принципиальностью, и теперь, наконец-то, могу это сказать открыто. Вы достойны своих предков, истинных предков, таких, как Ричард Горик… И меня беспокоит то, что вы можете пострадать из-за репутации вашего брата.
- Вы… можете не беспокоиться, - плечи Айрис поникли, казалось, она вот-вот зашмыгает носом, как обиженный ребенок – Робер рассказал, что мы с ним собирались делать, и регент, он… тоже… ему рассказали, про всё, и он считает, что недостойно воевать с женщинами. Мне даже вернули часть владений, там, где не все разрушено…
- Вы туда поедете?
Айрис мотнула головой:
- Нет! Куда я поеду?.. К кому?.. У меня нет дома, возвращаться мне некуда…
Васспард стоит, где стоял от века, но Валентин мысленно примеряет слова Айрис к себе – да, у него тоже нет дома. Дом умер вместе с Джастином.

Там мои обнимешь плечи, ветром волосы встревожишь – только там открыты двери нам с тобой.

Луиза не вернулась с севера, осталась в Ноймаре (по слухам, не просто так…), и Айрис приютили в особняке Эпинэ. Придворные возмущались двусмысленностью и исходили любопытством – как же приняла герцогиня бывшую невесту мужа? – но шепотом, шепотом, Проэмперадор готов был защищать свою гостью словом и делом. А некоторое время спустя шепот окончательно упал до еле слышимого – у девицы Окделл появился ещё один защитник.
Который очень часто стал её навещать.
- …Я ведь всех, всех хотела оттуда увезти... – у Айрис дрожали губы, и щеки были мокрыми. Она то и дело их вытирала, но слезы не желали останавливаться – Пусть бы эта себя хоронила, а сестренки были живые!
Валентин не мешал ей выговариваться и плакать. Он сам – живой пример того, как каменеют в горе, и не желал Айрис такой судьбы. Дом Скал? А по нраву – чистый огонь. Огонь не должен погибать.
- Говорили – склеп… и правильно говорили! Там всех похоронило, - она, наконец, справилась с собой – А я хотела, чтобы было хорошо, и чтобы была семья… настоящая… и чтобы мои дети из дома не бегали.
- Я тоже бы хотел, - осторожно выговаривает Валентин, пугаясь своей откровенности – Чтобы у меня была настоящая семья. Чтобы мои дети и младшие братья… не искали смерти.
Не хотел – и забрал младших из Васспарда при первой же возможности. Пусть не липнет старая смерть к новой жизни.
- Но ведь это ложь! – взвилась Айрис – Про вашего брата и… и маршала Алву! Ложь!
…Она до сих пор любит герцога Алву? Или – в сердце Валентина трепыхнулась надежда – дело не в этом?
- Ложь, - ровным голосом подтвердил он – В том, что касается маршала – ложь. Но не в том, что касается моей семьи.
Айрис смотрит на него с ужасом, и Валентин понимает, что он это сказал ей зря.
- Ох, Валентин…. – она дергает воротник – Вы… я считала, что живу в Закате, а на самом деле – это вы…
- В таком случае, - Придд невесело улыбается – В Закате холодно. Очень холодно.
А может, и не зря.

Только там, где горным соком грудь земли ласкают реки, где глаза глядят на север с ледяной тоской…

- Айрис, я пришел проститься с вами, - одетый для дороги Валентин кланяется, и сердце девушки проваливается в яму глубиной с надорский провал – Я до сегодняшнего дня непростительно пренебрегал долгом и должен навестить свои владения. Дальнейшее промедление будет позорным.
- Хорошо, - кивает она – Я…. Желаю вам удачи. И… возвращайтесь скорее, Валентин. Я буду ждать вас.
Он снова кланяется, но почему-то не торопится уходить. Смотрит в глаза, словно чего-то ждет или подыскивает слова для чего-то. Глупость, конечно. Чтобы у Валентина Придда – и не нашлось слов!
Айрис понимает, что будет ждать. Новостей, слухов, возвращения. Ждать и смотреть на север, туда, где за домами, улицами, дорогами – далекая Придда, чужая память, холодный замок.
- Айрис… я хотел сказать вам ещё одну вещь, - наконец-то заговорил герцог – Я помню ваши слова о том, что вам некуда возвращаться. Но, если нет дороги назад, то может быть, есть дорога вперед. Я буду рад вас видеть, где бы я ни был, и двери дома Приддов для вас всегда будут открыты, пока я глава семьи.

Там мои услышишь речи, водопады слов уронишь – только там открыты двери нам с тобой!

Под гулкими сводами звонко раздаются чужие шаги. Тень Вальтера Придда кривится презрительно, отступая в темноту. Ангелика пристально вглядывается, одобрительно кивает и уходит вслед за мужем. Беззвучным смехом заливается Джастин, тая в солнечных лучах. Как мало порой нужно, чтобы тени мертвых оставили дом. Всего-то огонь чужой души!
…Конечно, если она согласна им поделиться.
- Я не надеялся, что моё предложение примут так скоро.
- Простите, Валентин, что я так…
- Не надо просить прощения. Я вас приглашал. Вы приняли приглашение, и я рад этому. Я не счел своевременным сказать вам в Олларии всё, что хотел, но теперь считаю, что время пришло.
- Я… вас слушаю, - Айрис робеет, но огонь по-прежнему в её глазах, в её душе, в её теле.
От пальцев девушки, которые Валентин не торопиться отпускать, его руке тепло. Волны тепла захлестывают и самого Валентина, и всё вокруг – лёд трескается, взрывается, с шумом встает на дыбы и уходит к океану прошлого. Всё быстрее и быстрее ледоход, и между льдинами уже вскипает вода, живая и свободная.
- Будьте моей женой.
Не позволить себе опустить взгляда, не позволить ей отвести глаза – чтобы увидеть, как серые камни захлестывает весенняя зелень.
- Я согласна.

Очнутся крылья за спиной, когда войдёшь в мой спящий дом. Ты с первым солнечным лучом подаришь поцелуй! Стрекозой порхает воля, я рисую снова тонких нитей одиночество. Как бы ни была далёка на губах улыбка, помни – ты всегда со мною!